Жертвам политических репрессий[1 - XX век для России стал временем колоссальных страданий, которые выпали на долю русского народа. Петербургу – городу интеллектуалов и инакомыслящих – пришлось пережить масштабные аресты. Помня об этом страшном времени, Михаил Шемякин, 28 апреля 1995 года на набережной Робеспьера установил Памятник жертвам политических репрессий.]

Им выбор дан не в жизни —

в смерти,

Я – человек и не бессмертен,

На все века меня Россия обрекла

В отшельники, в изгои…

Вампы!

Святыми встанем мы у рампы,

Как слуги – мученики Правды!

Светлы, прекрасны наши лица,

Страна, переверни страницы,

Не повтори свои темницы —

Гулаги и психобольницы,

Не повтори всю нелюбовь,

Не повтори и несвободу,

Как были ОКАЯННЫ годы,

НЕ ПОВТОРИ…

В зеркальных водах

Уйдёт осколками, кругами,

Уйдёт и вновь вернётся

ПАМЯТЬ…

Коромыслова башня

Ах, куда мне кинуть вёсла,

Русь моя, ты мати крёстна,

И на плечи коромысло,

За водой девица вышла…

Как была она упряма,

Как нерусская Татьяна…

Ах, куда ей бросить кости?

Не к Онегину ли в гости?

Снегом санный путь дымится,

Чу, лошадкам что-то снится.

Там в оранжевых жилетках

Строят Танины соседки

Путь железный

в Храм Господний.

Тяжело же им сегодня,

Им в корсет не затянуться,

Пальчики у них не гнутся.

Ленский внук, как вор в законе,

С Колымы вернётся вскоре.

Он писал свои стихи

В Болдино на сеновале?

Нет, друзья, свои грехи

Он смывал в лесоповале…

Ох, грехи его, грехи…

Не пишите вы стихи,

Век сей канул, вирши эти

Не живут долго на свете…

Любовь к жизни

Мы все уйдём с известной прямотой,

В исчадие, на чёрный пьедестал,

Под ноги Господу, быть может, упадём,

Покинем навсегда наш светлый зал,

Где кружится листва, и снег идёт,

Где мается душа, живое рвётся,

Где льётся день до нашего конца,

Где песня в тишине для нас поётся,

Где руки матери, так бережно храня,

Держали моё маленькое сердце.

А, серых уток на пруду кормя,

На них я не смогла всё ж наглядеться,

На белый свет снегов, сверкает миг

И гранями бликует на кристаллах,

Вторую жизнь имел бы я, как бог,

Одной всегда мне будет очень мало.

Муха, что попала в мёд

Париж… А Пётр в публичный дом,

Но взял с собой один кондом,

Так жаждой страсти был палим,

что пожалел, что взял один.

Там куры ходят в неглиже,

Он был кобель,

А стал «месье».

О, «сен, кью, сэр»,

какой вам полимер?

Как много дев среди зеркал,

А страсти был такой накал,

Что Пётр две ночи напролёт

Вёл стратегический полёт.

Любовь была, но не всерьёз,

Случился так, один курьёз,

Понравилась ему Мадлен,

И жаждет сердце перемен.

Мадлен, как чёрная вдова,

Мадлен…

А жизнь всегда права,

Что делать, повезло Петру,

Пришлась зазноба по нутру.

Запомни, глас с небес изрёк,

За блуд тебя накажет бог,

Я – не грешён, ответил Пётр,

Я – муха, что попала в мёд.

Пёс обиделся…

– Лохматый пёс, дай лапу мне!

Какие мысли, расскажи,

в твоей красивой голове,

Ты, умный пёс, дай лапу мне…

– А лапу мне давать

тебе ведь не резон,

Я, уходя, махну тебе хвостом.

– Лохматый пёс, дай лапу мне!

– А лапу всем я не даю,

Даю тому, кого люблю.

Ты – друг, но, может быть,

второй,

А первый – он идёт со мной.

– Красивый пёс, дай лапу мне!

– С тобой едва сейчас знаком.

Давно покинул я твой дом.

Давать мне лапу не резон,

Я ухожу… Махну хвостом.

– Упрямый пёс, дай лапу мне!

– Свою любовь не раздаю,

Я ведь хозяина люблю,

Хвостом махнёт моя спина,

Прости, дела…

Веду домой хозяина!

Песня надежде

И снова я с трудом встаю,

Не отряхнув свои одежды,

Но бог мне даст увидеть свет,

Великий свет

моей Надежды!

И нам давно не двадцать лет,

Мы все немножечко устали.

И бог мне даст увидеть свет

Моей звезды…

Моей печали…

Но снова я встаю во тьме,

В истоке и опять в начале…

Пусть свет горит в моём окне

Моей любви…

Моей печали…

И снова я с трудом встаю,

Не отряхнув свои одежды,

Но бог мне даст увидеть свет,

Великий свет

моей На