Тринити

Григорий Карянов

Второй сборник молодого поэта Григория Карянова «Тринити» отражает противоречивость классической и современной поэзии. В книге автора представлены три линии его переломного творчества: «Поэтическое» – продолжение творчества автора времен «Золотых колосьев»; «Поэтическая афера» – стихотворения из одноименного романа автора; и неоднозначный цикл стихов, после которого Вы увидите автора другими глазами, – «Пост-Поэтическое».

Тринити

Григорий Карянов

© Григорий Карянов, 2016

© Григорий Карянов, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Поэтическое

Падают, падают желтыми красками

Падают, падают желтыми красками, листья с деревьев в лужи,

Им раствориться бы, окрасив собою воду, но на воде лишь круги,

Пестрым холстом покрыты проспекты, и город сильно простужен,

Город промок под осенним дождем, и между домов сквозняки.

Все пропитано запахом осени, неизменен аромат ее – грусть,

И вдыхая воздух, после летнего зноя, я наполняюсь этой тоской,

Иду медленно, смотря под ноги, здесь дороги известны мне все наизусть,

Я наверное старомоден, раз чувствую себя молодым проходя по Тверской.

Здесь история в любом переулке, в каждом доме ее светлый лик,

По углам затаившись память, прищуренным взглядом, смотрит мне в след,

И чувствуя теплое дыхание времени, словно жизнь повидавший старик,

Я маслом напишу этот город, выйдет прекрасный, осенний портрет.

От стертого дня останется, тяжесть свинцовых небес

А он выгибая спину кутается в шерсть, что вероятно к дождю,

Который пройдет в ночь на пятницу, оставив на утро след,

Если я проснусь часов в шесть, отворяя дверь сентябрю.

Все ниже проносятся тяжелые тучи, почти касаясь наших голов,

И улыбаясь завидев меня, смотрит в окно: «Гляди, небо такое страшное,

Я останусь сегодня, здесь мне лучше, рисовать картины из облаков»

И снова молчание превыше всех слов, а в памяти силуэты вчерашние.

Он не ушел и на следующий день, даже когда завыл сильный ветер,

Что беспощадно трепал мои мысли, и гнул их ветви срывая листву,

Подмигнув мне снова, подошел словно тень: «Сегодня уже воскресенье,

Я отдам тебе целую, из девяти жизней, если позволишь остаться коту».

Голос твердит: «Времени нет»

Голос твердит: «Времени нет», только сознание вертится,

И все туда же, на кухню, по коридору пройдет,

Растворяет в туманном стакане таблетки, и лечится,

В чуть теплую воду кладет кусочками лед.

Не снимая шляпы, пальто, не вытерев ноги в прихожей,

Голос не запирает открывших собой же дверей,

Из них дует и стонет, и ноет, и я чувствую кожей,

Это безумие, и к стенам прислоняюсь всем телом сильней.

Уступает стул, предлагает присесть, не терпит отказов,

Шепчет что-то под нос и как кошка щурит глаза,

Он похож на проходимца, из любимых мною рассказов,

Мошенника из переулка, каталу и просто лжеца.

Поглядывает на часы, говорит, что спешит и скоро рассвет,

В руках держит опустевший, с осадком на дне, стакан,

И на столе перед ним лежит горсть потемневших монет,

А я как хозяин не очень с ним вежлив, и кажется пьян.

Открываю глаза и мне слышится голос, что звонким эхом,

Монотонно пророчит, те слова, что мы слышим все,

«Времени нет» – пусть скажут и наслаждаются смехом,

От того и смеемся, что не чувствуем боли совсем…

Я полон до небес – гнетущей тишиной

Я полон до небес – гнетущей тишиной,

И взглядами толпы, и рокотом,

И мыслями, что держат за спиной,

Вновь опускаюсь вниз, с зашитым ртом.

Посткарнавального синдрома – резонанс,

На белом и худом лице, мое второе я,

И лицемерия застывший реверанс,

И птицами с ветвей слетают с губ слова.

Вздохну и опускаю руки,

Как палец на курок кладу,

И люди замолчат и стихнут звуки,

И смолкнет песнь, которую пою…

Смотрели, до отпечатка в памяти, друг на друга

Смотрели, до отпечатка в памяти друг на друга,

И не проронив ни слова – оставляли раны,

Зарубки