«Теперь, когда уже не помню сны…»

Теперь, когда уже не помню сны,

и память чаще не спешит вернуться —

гляжу в окно, считая до весны

оставшиеся дни, когда проснуться…

И, может быть, тогда среди ветвей,

засиженных воронами, увижу,

что вымысел не больше, но длинней

самой зимы с её прокисшей жижей

из снега и бензина. Натекло

за месяцы, как ни сказать – за годы

переживаний. Многим повезло —

скончаться раньше – от того свобода

перемещения в означенных местах —

не более, чем дополненье к жизни

домашних дел… Один герой из ста

способен, как Икар, забраться выше

назначенных пределов, но и он

лишь жертва обстоятельств и погоды —

не для полётов, видимо, сезон

тогда случился – потому расходы

заранее заложены в казну…

Какая-то нелепая потеря —

зима на юге – впрочем, новизну

в пейзаж привносят вьюги и метели.

    Январь 3 2013 г.

«К третьему января оживают уже вокзалы…»

К третьему января оживают уже вокзалы.

Электрички развозят близких, родных, знакомых

по адресам. Пустые два дня кинозалы

принимают любителей корма и Coca-Col`ы.

На остановках опять оживленье и слякоть.

Стоптанный снег тянет опять резину

зимних ботинок, что без того в заплатах

и едва ли помнят тишь и покой магазина.

Снова недельный отпуск назло соседкам,

что норовят без спроса в почтовый ящик

сунуть свой нос, откуда в конце недели

пропадают письма и почта о днях вчерашних —

оттого-то и память теряется где-то в числах,

как слова в чернилах, что высыхают раньше

скомканной памяти – в вечной заботе о смысле

переживаний – отсюда немного фальши

в этих сомнениях. Свет теребит сетчатку.

Вспышки гирлянд утомляют своим свеченьем.

Гражданин, замёрзнув, тычет рукой в перчатку,

согреваясь уже только одним движеньем.

В памяти снова всплывают слова с экрана

о хорошей жизни, что, как бы между прочим,

скоро наступит, но, видимо, слишком рано

в первые числа года о том пророчить…

как на кофейной гуще похмельным утром,

чтобы чего ни вышло. Смешно и странно

наблюдать, как люди глядятся ежеминутно

в стекло витрины, напоминая уже барана…

И автобус увозит очередных уставших

от безделья, праздника, мыслей о лучшей доле…

Кто-то уснул, согревшись, к стеклу припавши,

оборвав все мысли о прошлом на полуслове.

На последней букве. Погода глядит на север,

где видней чернила на белом. Ветвистый остов

новогодней ёлки сгорает к концу недели

под восторженный крик хмельных от огня подростков.

    Январь 4 2013 г.

4.I.2013

Из книг сооруженный остров торчит в углу,

напоминая лишь о днях минувших,

когда сидели молча на полу,

без стульев, так, вдруг за полночь проснувшись.

Когда мы «куковали» до утра

в сомненьи, «быть или не быть» нам вместе,

когда, уже проснувшись, детвора

соседская кричала об отъезде

на дачу, где и лес, и косогор,

и прочие излишества природы —

при взгляде на чернеющий забор

в конце дворе… О, торжество свободы! —

когда ещё не стар и пережить

способен всё, казалось бы – но книги

торчат в углу. И некого винить,

что в памяти осталось только имя.

    Январь 4 2013 г.

«Глаз принимает облако за дым…»

Глаз принимает облако за дым,

но не от корабля – морозным утром

топилась печь, дыханием своим

напоминая облако, но смутно —

лишь очертанием. Но облака черты

не так расплывчаты, как кажется в начале,

когда ещё не отличаешь дым

от облака, как лодку на причале —

от корабля на горизонте, где

маячит облако. И дым от сигареты

на берегу, приклеенный к трубе,

срывается одним порывом ветра

в другую сторону от облака – к воде,

где только отражение всевластно,

сопротивляясь только лишь волне,

что к облакам и дыму – безучастна

и продлевает их короткий век

своим присутствием, как не сказать – вниманьем

к означенным предметам, чей успех

определим у зрителей названьем

и местоположением того,

что называют облаком и дымом,

распластанным в пейзаже, где окно

определяет данную картину.

    Январь 5 2013 г.

«На клумбе снег. Начал