Оскар. Человек-пес

У Оскара были разноцветные глаза. Один зеленый, другой карий. Голова покрыта густой шерстью с серебристым налетом, уши ладные маленькие. Костяк сухой, поджарый. Он сутулился при ходьбе, и слегка заикался. Он переживал тот неуловимый период болезни, когда окружающие попадали под обаяние лжи, им нравилось спасать несчастного, отвергнутого миром художника. Очарованные поэтическим дарованием харизматичного алкоголика, девушки могли им ненадолго увлечься. Они с энтузиазмом принимались наводить порядок в маленькой комнате, приютившейся как голубиное гнездо под крышей многоэтажного дома.

Старинное здание девятнадцатого века возвышалось в историческом центре Петербурга, окруженное стальными монолитами небоскребов. Дом, с облупившимся фасадом, чудом сохранившийся в элитном районе мегаполиса, напоминал потрепанного жизнью ветерана войны, такой же одинокий, со следами величественной истории, теряющий силы исполин. Острые дамские каблучки стучали по узким выщербленным ступеням кривой лестницы. Женщины выносили груды пустых бутылок, скомканных журналов с пожелтевшими страницами. Они морщили носики, их глаза светились торжеством победы. Оскар шел следом, преданно заглядывал в раскрасневшиеся лица, и они, всякий раз обманутые, давали ему деньги. А через несколько дней он опять оставался один.

Оскар обладал удивительной особенностью. Он умел заказывать сны.

Не покидая кровать, счастливец умудрился посетить все страны мира, потратить огромные денежные суммы, переспать с красивейшими женщинами планеты. В сновидениях он разрезал время как нож масло, и окунался в древнюю историю, конструируя будущее, переживая космические катастрофы, и наблюдая триумф всеобщего благоденствия. Сны были совершенны, и он возгордился. Однажды он захотел увидеть Бога, но закрывая глаза, подумал о дьяволе…

В течение месяца он беспробудно пил, прерывистые картинки, пестрели всполохами алых зарниц, и страх навечно поселился в его сердце. Раньше у него было убежище, перед которым бессильно любое оружие. Стоило заснуть – реальность менялась. Он не ведал страха, карал обидчиков, насиловал их жен и дочерей, а жилища предавал огню. Он мог мстить, прощать, ибо во сне приобретал власть абсолютную.

Увиденный сон показал его полное бессилие перед неким более страшным, чем сама смерть. Время зарубцевало остроту страха, и сохранились ощущение одиночества и тоски.

В то утро он проснулся с предчувствием надвигающейся беды. Сквозь окно просачивался тусклый свет. Редкие капли дождя барабанили по стеклу, одинокий голубь пытался удержать равновесие на жестяном козырьке, косил карим с желтыми прожилками глазом, суетливо взмахнул крыльями, и скрылся в зыбком сумраке ненастного дня.

Какое то время мужчина неподвижно лежал, постигая шершавую горечь наступающего похмелья. Голова была пустой, гулкой, и пустоту эту наполняли суетливые мысли. Они кричали, вразнобой перебивая друг друга. Словно проворные муравьи, они просачивались в клетки беззащитного мозга.

Громко зазвонил телефон. Сотовые не задерживались в хозяйстве пьющего человека, он по старинке пользовался обычной связью.

– Слушаю!

Тишина. Едва слышно пробивались голоса из параллельной линии, бубнил мужчина, смеялась женщина. Люди смеялись, плакали, любили. В микрофоне негромко щелкнуло, тихо заиграла музыка. Have you ever seen the Rain. Пел Джон Фоггерти. Мужчина выслушал куплет, звенела гитара. Кто остановит дождь?

Он тяжело вздохнул, к горлу подкатил скользкий ком тошноты. Оскар опасался похмельной рвоты, боялся, что от напряжения лопнут сосуды в голове, и он умрет. А быть может, его парализует, и он будет страдать, оставаясь в сознании, но будучи беспомощно неподвижным. Нехорошая смерть. Так умирали Мопассан, Чезаре Ломброзо, и грузинский параноик Иосиф Сталин.

Из коридора донеслись голоса. Разбилась тарелка на кухне.

– Ах ты, паразит, сволочь лохматая! – кричала женщина, вторя ей, залаяла собака. Хлопнула дверь, с шумом ударила вода в ванной комнате. Оскар натянул мятые джинсы, вышел в коридор. Стуча когтями по полу, подошла собака. Человек потрепал пса по худой шее.

– Привет! Ты откуда здесь в