Камни

Когда одни камни – уже привыкаешь,

Под голову – камни, постельное – камни,

Не знаешь ещё, каким в будущем станешь,

Но знаешь, что, может, день тянется крайний!

И камни кругом, уже глаз не смыкаешь,

Гремят камнепады, возможно, так надо,

Не ропщешь – Судьба!, но нет-нет, повторяешь,

Что камни тебе далеко не преграда!

А камни смыкаются – то ли фундамент,

А то ли растущие наискось стены,

И будет ли всё завершающий камень?

И будет ли то, что всё это изменит?

Изодраны пальцы, борьба с синяками,

Готовишь себе сам прокрустово ложе,

Смеясь про себя – как камням трудно с нами!

А, может быть, камни немножко мы тоже?

Картинки иллюзий

Когда все эти песни прозвучали,

Слагаясь из кирпичиков иллюзий,

Я понял, что стою ещё в начале,

Пытаясь стать понятен чьей-то Музе!

Пытаясь повторять чужие песни,

Бродяжничая сутки пилигримом,

Которые то нравятся, то бесят,

То в цель, в десятку, а то просто мимо!

Я понял, что стою ещё в начале,

Ценя чужой вокал и мелодичность,

Меняя отношение к печали,

Одёргивая даже свою личность.

Меняя понимание соблазна,

Став частью или просто вовлечённым,

С кирпичиков иллюзий сделав плазму,

Заранее на Вечность обречённой…

Когда все эти песни прозвучали,

Пытаясь рассказать, как это было,

Я понял, что остался на причале,

А Вечность про меня уже забыла!

Я понял, как коварна эта Вечность,

Заборы из кирпичиков иллюзий…

Как трудно осознать свою беспечность,

Пытаясь поклоняться чьей-то Музе!

Картошка с грибами

Когда-нибудь сядем с тобой у плиты,

Поставим картошку с грибами,

Нальём по сто грамм веселящей воды,

Чтоб в память не стукаться лбами!

И будем с тобой в настоящем мечтать,

Которое будет когда-то,

Картошку с грибами свою уплетать,

Забыв про прошедшие даты.

Когда на плите сковородка шипит,

И пахнет картошкой с грибами,

Душа просыпается и говорит,

Что мы – своё прошлое сами!

И мы, ошарашено стопки держа,

Поймём, надышавшись парами,

Что память даётся, как к жизни маржа,

Как наша картошка с грибами!

Келья

Любовь прокралась тихо в мою келью,

Где жил я неприкаянным аскетом,

Став утром неожиданным похмельем,

За жизнь мою безгрешную вендеттой.

– Ты кто?

Не все вопросы ждут ответа.

– Ты что?

Определит не каждый чувство.

Любовь – уже упавшая комета,

Принёсшая и счастье, и безумство.

Как жалок этот Мир, не зная схроны,

Где можно от Любви оберегаться,

И разум от предчувствия агоний,

Не сможет оставаться папарацци…

– Ты кто?

Как крик отчаянья в пустыне.

– Ты что?

Совокупление с напастью.

Любовь не замечать нельзя отныне,

А в келье даже прятаться опасно!

Фарфоровой разбиться бы тарелкой,

Согнуться в три погибели от боли,

Мгновенные желания так мелки,

Уход в сиюминутное, не боле!

– Ты кто?

Молчание из многоточий.

– Ты что?

Попытка самосохраненья.

Но даже и аскет в душе порочен,

И рушится построенная келья!

Руины раньше крепкого жилища,

Как остов моих мученических бредней,

Сумбур в душе – богат любовью нищий?

Почти Помпея, каждый день – последний!

– Ты кто?

Аскетов, разве, в счастье топят?

– Ты что?

Откуда, тоже неизвестно.

Любовь уже, тем временем, торопит,

Для кельи выбирать – двухместной! – место!

Кличка

Держусь за маму в восемьдесят лет,

Помилуй Бог, что это лишь привычка!

Женат и дети есть, обут, одет,

Но мама – мой товарищ! Мама – кличка!

Когда во двор звала меня шпана,

Разборки начинались в первом классе,

Я их пугал, что мама есть одна!

Их нет в Крестах, в Централах… В Гондурасе!

С семьёю колесил по всей стране,

От Юга самолётом на Чукотку,

Я с мамой побывал бы на Луне,

Когда бы у неё было охотка!

Я знаю, ты одна из многих мам,

И знаю, ты не можешь быть не лучшей!

Готов я доказать всем фраерам,

Что это правда! Выдался бы случай!

Держусь за маму, ты моя звезда!

Воинственно кричу: – Сарынь на кичку!

Бегут автоколонны, поезда,

Все думают, что мама – это кличка!

Тебе уже за восемьдесят лет,

Но думаешь о нас опять упрямо,

Я до