Искусство обкуривать трубку / L'art de culotter une pipe

Жорж Куртелин

Жорж Куртелин (Georges Courteline, 1858—1928) – французский драматург, автор сатирических произведений на темы быта французской армии и жизни чиновничества. Это электронное издание – его книга «Искусство обкуривать трубку / L'art de culotter une pipe» в литературном переводе Марины Соколовой.

Текст приведен на русском и французском языке последовательно.

Жорж Куртелин

Искусство обкуривать трубку / L'art de culotter une pipe

Искусство обкуривать трубку

Когда жена, по случаю моего праздника, подарила мне пенковую трубку, я проигнорировал и жену, и праздник: взял шляпу, надел сапоги и побежал выкуривать свой подарок на террасу кафешки, верным завсегдатаем которой я являюсь. Сидя за столом перед заказанным напитком и втягивая в себя табачный дым, я в течение десяти минут разглядывал копошащуюся толпу, от которой вдруг отделился некий старичок. При виде меня он остановился как вкопанный, сначала побледнел как больной, потом – как мертвец и, внезапно бросившись на мою трубку, вырвал её изо рта с криком: «Презренный сумасшедший!»

Моим первым порывом было вскочить и вернуть своё достояние с помощью кулаков. К счастью, мой взгляд сосредоточился на белоснежных волосах агрессора – обстоятельство, которое заставило меня проявить сдержанность. Я вспомнил о «De senectute», о том его отрывке, переполненном эмоциями, в котором адвокат Пизонов отдаёт должное старости, говорит о почтительном к ней отношении, напоминает, что в ту эпоху, когда Афины процветали, Сенат, во время публичных игрищ, вставал при появлении стариков и прекрасных женщин. Поэтому, обуздав порыв, я спокойно уселся со словами:

«Старый вы паршивец! Сейчас же верните мне трубку!»

Между тем старик приближался к моему лицу с дрожащими губами и с бровями, отягощёнными ненавистью. Его взгляд, пронизав меня насквозь, копался в моей голове, как будто хотел в ней откопать угрызения совести. Наконец, он произнёс глубоким голосом, в котором клокотало сдерживаемое возмущение:

«Безумец! Как! У вас пенковая трубка, и вы её курите на открытом воздухе!»

«Ну и что же?» – спросил я.

«А то же, – ответил он, – одно из двух: или вы – ничтожный невежда, или последний из людей!»

Его речь, преисполненная строгости, не оставила меня равнодушным. Она навела на размышления о том, что я совершил, сам того не желая, преступное святотатство, таким образом вынудив старика давать мне разъяснения. В то же время я попросил его вернуть мою трубку, и, казалось, он был готов это сделать; но когда я протянул руку, чтобы её ухватить, он отодвинул её резким движением и с такими раскатами голоса, что они взволновали прохожих:

«Не так! Не за чашку! Мыслимо ли такое? Брать за чашку пенковую трубку!»

Удивлённый и слегка взволнованный, я собрался было ухватить её за мундштук, но был опять остановлен воплями странного персонажа:

«Только не за мундштук! Вероятно, вы лишились разума, если, владея пенковой трубкой, берёте её за мундштук?»

И вот тогда я по-настоящему разволновался; и в то время как незнакомец, постучав трубкой о цинк моего столика, чтобы вытрясти из неё нагар, укладывал её в пунцовую шёлковую шкатулку, которую затем захлопнул с большим тщанием, я обратился к нему со следующей речью:

«Чем больше я вас наблюдаю, чем больше я вас слушаю, тем меньше я сомневаюсь в том, что должен видеть в вас человека незаурядного. Я чувствую, что вы знаете тысячу вещей, о которых я даже не подозреваю; но особенно я вас ценю как большого мастера в очень деликатном искусстве обращения с пенковой трубкой. По вашему лицу я читаю, что докопался до истины. Как я завидую вашему опыту! С каким наслаждением я бы сорвал его плоды! Так доведите же свои благодеяния до совершенства: возьмите стул, благородный старец, закажите напиток и затопите потоком света неизведанные сумерки, в которых погрязло моё жалкое невежество!»

Это был человек высокого благородства. Он откликнулся на мою просьбу. Итак, в этот достопамятный день я многократно ощутил, как внутри меня распускаются большие цветы удивления.

Прежде всего, бросив взгляд на карман моего пид