Здравствуй, мама! Я – волк

Валентина Юрченко

В сборник вошли повести и рассказы, созданные писателем в разные творческие периоды. Непохожие друг на друга стилистически, эти произведения объединены такими вечными темами, как любовь, дружба, предательство, смерть, взаимоотношения детей и родителей. Проходя через сложные жизненные коллизии и погружаясь в мир личных переживаний, герои Валентины Юрченко ищут ответы на важные для них вопросы – те, которые и побуждают писателя созидать.

Здравствуй, мама! Я – волк

повести и рассказы

Валентина Юрченко

© Валентина Юрченко, 2015

© Елена Ларькова, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Собачья свадьба

А дворняжки они почему?

1

С утра позвонила Полине:

– Как ты?

– Да звездец, Ксюха, полный! Я в шоке. Подожди, в ванну зайду.

– Ивановна рядом?

– Ну.

– Чего у тебя?

– Да ужас! Может, приедешь вечером?

– Не могу. У меня на вечер билеты. Домой еду, уже собралась. У предков тридцатилетие, как они поженились. Дата. И так еле с работы отпустили. Ты можешь сказать, что случилось?

– Да… боюсь я. Слушай, Ксюх, а телефоны прослушиваются в наше время?

– Успокойся ты, кому мы нужны.

– Знаешь, не нужны. А откуда у него телефон мой?! Ты да Ивановна знает.

– У кого, у него?

– У мужа!

– Он в Москве, что ли?

– Тю! А по-твоему, я бы так дергалась?

– А хочет чего?

Полина никогда не замечает, что она непоследовательна в разговорах и действиях. С Полиной меня познакомили в Киеве, но по-настоящему раздружились мы только в Москве три года назад.

– Богдана! Звездец, три года не нужен был, а теперь: «Право имею, право имею». Какое право? Ребенок рос без тебя, воспитывался. Да он забыл давно, как ты выглядишь! Папочка, тоже мне. Оно мне надо? А может, правда, Ксюх, денег дать хочет? Не помешали бы. Все, главное, в одну кучу.

– Что у тебя за грохот?

– Ивановна что-то уронила на кухне.

Светлана Ивановна – нянька, дальняя родственница, не без труда вызванная из Пензы за невысокую плату. Она с Богданом сидит, пока Полька работает.

– А у тебя как?

– Подожди, поезд проедет, – теперь наш разговор перебивает шум электрички.

Мелкой дрожью забилось зеркало платяного шкафа – как в деревне, когда по улице тарахтит трактор. Я снимаю маленькую комнатку с крашеным дощатым полом в двухэтажном доме за Карачаровским переездом. В комнате – комод, дубовый стол, кровать с пружинами и этот шкаф, напоминающий склеп.

– Все, оттарахтел, говори.

– Как там твой Эдик?

Я пожимаю плечами, как будто Полина может это увидеть.

– Кому верить, Ксюха? – привычное завершение разговора.

– Себе, – традиционный ответ. – Да, совсем забыла. Знаешь, кого вчера встретила? Галку помнишь? В метро, представляешь? Совсем не Галка, очень изменилась, в жизни бы не узнала, если бы она меня за руку не остановила. Я говорю, какими судьбами, гастроли что ли?

– Да ты что? Боже, сто лет о ней ничего не слышала! Ну!

– Она сейчас здесь, в театре работает, на премьеру нас пригласила. Я сказала, что ты в Москве, она обрадовалась. А о себе не колется, в театр зовет, там нормально, типа, поговорим.

– Так что ж ты молчишь! Премьера когда?

– Она звонить обещала, обязательно надо сходить.

– Обязательно. Надо же, везде одни наши…

Я кладу трубку, беру дорожную сумку. В прихожую выходит заспанная хозяйка.

— С работы – на поезд?

— Да. Не успею заехать.

Я выхожу из подъезда. «Здравствуй, XXI век!» – на стене Карачаровского завода ультрамодными огнями гелевых ламп светятся буквы: единственный ориентир в темноте здешнего утра.

Зима в Москве начинается в конце октября, а заканчивается – в апреле. Ежась, вдыхаю морозный воздух. Толкаюсь, занимаю в троллейбусе место. Теперь минут двадцать и подремать можно.

Троллейбус гудит сонным ульем. Открываю глаза. Стоим в пробке. Справа – красные резные стены Покровского монастыря. Каждый раз, проезжая мимо, думаю, что надо сходить. Полина говорит, ей матушка Матронушка здорово помогает: нужно только очень просить, мощам поклониться, икону поцеловать.

На перекрестке, рядом с монастырем – ловушка гибэдэдэшная. Вон уже палкой машет, «приглашая» на обочину «а