Des Cartes postales

Тимур Р. Гайнутдинов

Обращаясь к текстам Декарта, монография рассматривает проблему экспозиции тела в структуре бытия. Сопоставляя понятия протяженности и тела, автор анализирует пространственность тела онтологически, как развертывание его телесного бытия. Картезианское тело всегда функционально избыточно, но именно эта избыточность обнаруживает его радикальную пустоту. Этот телесный дискурс, где мысль о теле с неизбежностью касается стойкой чужеродности самого тела, определяется в качестве картезианской купюры.

Des Cartes postales

Картезианские письма

Тимур Гайнутдинов

© Тимур Гайнутдинов, 2015

© Джеймс Гилрей, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Пролог

«La Carte postale: de Socrate ? Freud et au-del?».[1 - Деррида Ж. О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только / Пер, с фр. Г. А. Михалкович. Мн.: Современный литератор, 1999. – 832 с.] Почему Деррида не указывает в качестве адресата Декарта? Он с трудом узнается даже в этом безличном «et au-del?» в русском переводе (страдающем неточностью и близорукостью очевидными уже в заглавии) несколько уничижительно переданном «и не только». «Au-del?» – в большей степени все же «по ту сторону», «дальше», «за», но также и «в потустороннем мире» или, даже, «загробной жизни», так что, быть может, мы все же ошиблись, и «au-del?» – это как раз отсылка к Декарту с его «только что отрубленными головами», которые, «хотя уже не одушевлены», «продолжают двигаться и кусать землю»[2 - Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Сочинения в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С. 282. В дальнейшем мы обратим еще самое пристальное внимание на взрывную мощь этой, казалось бы, случайной метафоры.], злословить, покрывая пространство листа все новой смыкающейся плотью чернил; водные знаки бумаги верже, как распаханное поле с продольными бороздками – движение кисти в отсутствии кисти: язык, зубы, гортань наполняются чернилами плоти. «Au-del?» – загробный мир Декарта, одновременно de?? et del?, здесь и там, подобно крови, идущей горлом в час пробуждения. Вот что чувствовал Декарт: au-del? de?? et del? зимой 1650 года в Стокгольме, направляясь, день за днем, к пяти утра к Шведской королеве Кристине. Renatus – вновь рожденный, пробужденный, о чем писал уже Мамардашвили[3 - «Значит, основная тема Декарта: пробуждение человека – второе рождение. Кстати, его и звали Ренатус, что означает „вновь рожденный“. Это формальное, разумеется, совпадение имени с его жизненным пафосом, но, очевидно, есть какой-то закон внутренней формы, связывающей наши имена или фамилии с жизнью. Наша жизнь часто как бы исполняет то, что заложено во внутренней форме нашей фамилии». (Мамардашвили М. К. Картезианские размышления // Мамардашвили М. К. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 519.)]. Но зимой 1650 года кровь начинает пробуждать себя прежде речи, обнаруживает себя на языке прежде слов: «на этот раз пора уходить»[4 - Последние слова, произнесенные Декартом перед смертью. См.: Мамардашвили М. К. Указ. соч. С. 507.]. «На этот раз», – в смысле очередности, потерявшей счет, тяжесть дыхания сдавленной грудной клетки. Renatus есть также и воскрешение, как у Квинта Горация Флакка: «multa renascentur, quae jam cecidere, cadentque quae nunc sunt in honore vocabula» – «многие, уже забытые, слова воскреснут и придут в забвение [многие из тех], которые теперь в чести». Воскресают слова и отрубленные головы продолжают злословить, разъедая память. Не La Carte postale, но скорее Des Cartes[5 - Декарт происходит из древнего французского рода в Турени. Его фамилия в старой орфографии писалась Des Quartes по названию маленькой земли Les Quartes или Les Cartes, но в XIV столетии получила уже латинизированную форму De Quartis, что дальше трансформировалось в Des Cartes. В ранних французских, английских и голландских изданиях имя Декарта чаще всего пишется именно Des-Cartes (в частности, несколько примеров титульных листов с подобным написанием его имени можно встрети