Экзо

Эдуард Катлас

Экзо #1

Жила-была Земля… Не-э-э, не так. Жили-были две мегакорпорации: «Нанотех логик» и «Экзотик биотехнолоджи». В меру конкурировали, денежку зарабатывали. А потом случился апокалипсис. Да, да, тот самый. Но все это было давно и было бы неправдой… Если бы и через несколько сотен лет на Земле, а точнее, в оставшихся хуторах и мурашниках конкуренцию не продолжили те, кто назвали себя «нано» и «экзо».

Наноботы, регенерирующие поврежденные органы, против гормональной перестройки организма, логика компьютера против человеческой интуиции. Конкуренция стала войной, войной на уничтожение, причина которой канула в веках. А в центре всего этого кипящего котла электричества и нервов – курьер, доставщик. Который просто хочет пройти простой путь из пункта А в пункт Б. Правда, простым его не назовешь.

Даже если закроешь оба глаза.

Эдуард Катлас

Экзо

Если мы преуспеем (и если мы выживем), то вы можете удостоиться бесконечных вопросов от надоедливых праправнуков:«На что это было похоже, когда ты был ребёнком, тогда, перед Прорывом?» или «На что это похоже – становиться старым?» или «Что ты думал, когда ты услышал, что Прорыв приближается?», а также «И что ты потом сделал?» Своими ответами вы перескажете ещё раз сказку о том, как было выиграно будущее.

    Эрик Дрекслер. Машины Создания.

Свет дрожал. Мальчик дрожал. Дребезжало стекло.

Это дребезжание было одним из двух звуков, существовавших в мироздании. Дрожь стекла, и шум моросящего дождя – больше ничего. Остальная вселенная была отделена звуковой завесой падающих капель.

Мальчик все еще дрожал от холода, хотя сидел в доме уже с полчаса. Он продрог, вымок, явно недоедал последние дни. Скорее всего, у него было воспаление легких, или, по крайней мере, ангина.

Когда он стучался в ворота поселка, то был почти в бреду. Сейчас он не помнил, ни как добрел до этого поселения, ни как оказался в этой избе, ни кто этот сидящий за столом старик.

Простуда, голод, сырость. Нестрашно для быстро адаптирующего организма экзо. Но он был еще маленьким. Он был слабым. Он шел дни и ночи напролет, шел прочь от смерти, от прошлого, от того, чего не хотел помнить. Когда-нибудь, если у него будет шанс, он станет взрослым, здоровым и сильным. Станет похожим на тех, кто не боится дождя и холода. Не боится путешествовать в одиночку по лесам между поселками. А сейчас он был всего лишь мальчиком. Маленьким живым комочком, пытающимся удержать тепло тела.

Вот так и получалось, что его жизнь, в какой-то степени, начиналась прямо сейчас. Он не хотел помнить прошлого, он не мог вспомнить событий последних дней.

Настоящее тоже не радовало. Мальчику было холодно. Как только они зашли, старик бросил ему застиранный плед, весь рваный, впитавший в себя запахи этого дома. Но, даже закутавшись в него, мальчик не мог согреться.

Ему просто нужно было время, чтобы отдохнуть и дать возможность организму восстановиться. Одна ночь в тепле – и простуда пройдет. Этот седой старик был добр. Большинство других просто не пустили бы его на порог. Старик дал ему плед. Позволил погреться. Надо было что-то сделать, что-то сказать старику за его добро, но мальчик не мог вспомнить, что.

– Благодарю Вас, уважаемый господин, – наконец сумел выговорить он. Надо было поблагодарить, он вспомнил. Всегда надо благодарить тех, кто делает тебе добро, теперь он вспомнил. А тех, кто делает зло… Нет, этого он вспомнить пока не мог.

Старик улыбнулся. Улыбнулся легко, так, как будто любил улыбаться и часто практиковался. Это поразило мальчика. Он не знал почему, но поразило. Где-то в глубинах его сознания таилась память о том, что люди не улыбаются. А если улыбаются, то очень и очень редко. По очень, очень большим поводам. Можно улыбнуться, если деревня построила новый дом, например. Или если напали нано-бандиты, но поселение отбилось и никто не пострадал. Или, если эпидемия прошла стороной… Эпидемия… Нет, эпидемии были из той области памяти, в которую заходить было нельзя.

Старик улыбнулся, но при этом не пошевелился. Совсем. Не поднял руку, не повернул голову. В н