Туманные воды

Уильям Батлер Йейтс

Библиотека драматургии Агентства ФТМ

Эта пьеса погружает нас в атмосферу ирландской мистики. Капитан пиратского корабля Форгэл обладает волшебной арфой, способной погружать людей в грезы и заставлять видеть мир по-другому. Матросы довольны своим капитаном до тех пор, пока всё происходит в соответствии с обычными пиратскими чаяниями – грабёж, женщины и тому подобное. Но Форгэл преследует другие цели. Он хочет найти вечную, высшую, мистическую любовь, которой он не видел на земле. Этот центральный образ, не то одержимого, не то гения, возвышающегося над людьми, пугающего их, но ведущего за собой – оставляет широкое пространство для толкования и заставляет переосмыслить некоторые вещи.

Уильям Батлер Йейтс

Туманные воды

Действующие лица

Форгэл.

Эйбрик.

Дектора.

Матросы.

Посвящается Леди Грегори

Есть в Куле заповедных семь лесов:

Шан-Валла, где зарею зимней утки

Слетаются к прибрежным лознякам;

Влажный Киль-Дорта; светлый Киль-на-но,

Где белочки резвятся так беспечно,

Как будто старость под шатром тенистым

Не сможет отыскать их; Парк-на-ли,

Орешниковых тропок лабиринт;

Веселый Парк-на-карраг, царство пчёл,

Мелькающих в зеленом полумраке;

И смутный Парк-на-тарав, где порой

Являются мечтательным глазам

Таинственные тени; и последний –

Лес Инчи, логовище лис, куниц

И барсуков; за ним же – глухомань,

Которую старуха Бидди Эрли

Звала Недоброй Дебрей, – семь лесов,

Семь разных шелестов, семь ароматов.

Я среди них бродил, и мне казалось,

Что существа мудрее и счастливей,

Чем люди, бродят рядом, – и ночами

В мой сон врывались голоса и лица,

И образы Форгэла и Декторы

Ко мне явились в окруженье волн,

И темных птиц, и сполохов ночных.

А большего я рассказать не смею:

Ведь те, что мне дарили сны, способны

Язык болтливый в камень превратить,

Молчанье – их закон. Я знаю сердцем,

Таинственные тени, что лишь вы

Приносите нам истинное знанье,

Что вы из Рая прилетели к нам.

Где этот Рай? Зачем таитесь вы

От любопытных смертных, словно мыши,

Бегущие перед серпом жнеца,

Чтоб спрятаться в последней недожатой

Полоске ячменя? Иль есть иные

Леса, ручьи и тихие ветра,

Неведомые нам, за гранью мира,

Где времени уже не существует?

Не вы ли тайно веете над нами,

Когда над озером вечерний свет,

И запах трав, и тихий посвист птичий

Нам душу поднимают, как на крыльях?

Вам, тени, посвящаю эти строки,

Чтоб люди их прочли перед началом

Поэмы о Форгэле и Декторе, –

Так в старину пред тем, как арфам петь,

Всяк должен был плеснуть вина из чаши

Высоким и невидимым богам.

Арфа Энгуса

Когда, покинув царство сидов, Этайн

Умчалась к Энгусу в чертог стеклянный,

Где время тонет в ароматах сонных,

В друидских лунах, в шорохе ветвей,

Отягощенных гроздьями плодов –

Опаловых, рубиновых, янтарных,

Мерцающих, как сполохи в ночи,

Она сплела из собственных волос

Семь струн, в которых бред любви смешался

С безумьем музыки. Когда же ведьма

Заколдовала Этайн в мотылька

И вихрь ее унес, печальный Энгус

Из яблони душистой сделал арфу,

Чтоб вечную оплакивать разлуку,

И с той поры он помогает в мире

Лишь тем, кто любит верно.

Палуба старинного корабля. Справа – мачта с огромным квадратным парусом, загораживающим почти все море и небо с этой стороны. Слева на сцене румпель – длинное весло, проходящее сквозь отверстие в фальшборте. Палуба поднимается несколькими ступенями за румпелем к закругленной высокой корме. В начале действия пьесы на сцене четверо. Эйбрик стоит у румпеля и правит. Форгэл спит на приподнятой части палубы ближе к зрителю. Два матроса стоят возле мачты, на которой висит арфа.

Первый матрос

Куда он нас уводит – с каждым днем