В ночи

Ночная свежесть холодила мятой грудь,

А тишина повисла росами на травах.

Луна опять мне не даёт никак уснуть,

Смотрю на звёзды над собой, что вечно правы.

Деревня спит. Как будто вымерло всё вдруг,

Лишь лунный свет скользит безжизненно по крышам.

Душа распахнута и ловит каждый звук,

Ей мироздание поёт о чём-то свыше.

Она измучена лавиною проблем,

Что постоянно, словно камни, давят больно.

И ранят в кровь неразрешимостью дилемм,

Что жизнь сама порой трактует очень вольно.

И лишь в ночное время можно отдохнуть

И тишиной вновь подлечить больную душу,

В себя всей грудью небо звёздное вдохнуть,

Из моря бед на время выбраться на сушу.

И вдруг вдали раздался колокола звук.

Он завибрировал и в сердце отозвался,

И в грудь проник необоснованный испуг,

Как будто близкий человек с небес сорвался.

Душа закрылась, полетело сердце вскачь,

В висках стучало молоточками упрямо.

Протяжно птица завела какой-то плач,

И пёс завыл, как от потери, где-то рядом.

Волна смятенья жарко хлынула в лицо

И пролилась из глаз горячими слезами.

Мне стало легче… Я поднялся на крыльцо,

Раскинув руки, обнимаясь с небесами…

Очнитесь, люди!

Я оттолкнулся от житейских дел

И полетел, поджав по-детски ноги.

Давно уже я этого хотел,

В грязи блуждая в поисках дороги.

От лёгкости захватывало дух.

Протяжно пел мне ветер прямо в уши

И гнал с собой по небу, словно пух —

Быть может, я ещё кому-то нужен…

А люди шли, не поднимая глаз,

Мечты ища под самыми ногами,

В халифы метя, ну, хотя б на час,

Забыв, к чему стремился мир веками.

Средь облаков я ж вовсе не один —

Ещё есть души, что летят за солнцем.

Их помыслы, одетые в сатин,

Всегда стремятся вылететь в оконце.

«Очнитесь, люди!» – крикнул я с небес,

Глаза, чтоб на Земле на миг подняли.

Пускай случится чудо из чудес,

И люди б добровольно шоры сняли!

Эхо

Я заглянул в проём колодца,

Где эхо пряталось меж стен.

Оно не знало нежность солнца

И мира тщетность перемен.

В холодных водах клад хранило:

Пригоршню звёзд из серебра,

Что в руки взять себя манила,

Но не давалась – нет ведра.

Оно сорвалось, утонуло,

Ушло, как камнем, в глубину,

Лишь ободком на миг сверкнуло…

У темноты теперь в плену.

Колодец стар был, позаброшен,

Оброс, как леший, мягким мхом.

Венец из брёвен перекошен,

Ещё чуть-чуть и рухнет он.

Но эхо старого любило

И пело гулко иногда.

То с ветром стоны заводило,

То песне вторило дрозда.

Я прошепчу, пусть отзовётся,

Скажу тихонечко: «Люблю!»

В ответ мне эхо рассмеётся:

«Лови! Звезду тебе дарю!»

Лапушка моя

Ленивый снег кружится тихо за окном,

А я стою печально с думой об одном —

Прошло совсем немного с нашей встречи дней,

Улыбку счастья запорошила метель.

Шагами ночью загоняю память в тень —

Куда не гляну, вижу профиль твой везде!

Аллеи наши, где с тобой бродили мы,

Морозом скованны, заснули до весны.

Они проснутся вновь, когда придём туда,

Я обниму тебя, теперь уж навсегда!

Теченье жизни

Теченье жизни нас стремительно несёт

Через пороги бурных вех, событий, судеб…

Кого о камни разобьёт, кого спасёт,

На берег выбросив, где ветерок остудит.

Вот и меня поток пытается увлечь,

Маня на дно, в свои холодные глубины.

Я всем назло гребу – не время в бездну лечь,

С последних сил пытаясь выплыть из стремнины.

На берегу зеваки бьются об заклад,

Смотря азартно, как я грязь воды глотаю,

Гадая, вырвусь ли вперёд иль кану в ад,

С ухмылкой видя, как мои усилья тают.

Но всё же выплыву, зажав зубами крик!

Прорвусь к воде ключей, чистейшей, словно нежность.

Раскинув руки, я поймаю счастья миг,

Всю хрупкость сущего приняв, как неизбежность…

Скучаю…

Заигрывала с ветром занавеска,

А он её волнительно ласкал.

Она то льнула, то сбегала резко.

Шептал он ей, что лишь одну искал.

А за окном деревья осуждали —

Шушукалась беспечная листва.

Заглядывали в окна и вздыхали

О том, что не узнают никогда.

А я сидел на кухне одиноко,

Жевал сосиски, пил остывший чай,

И думал, что нам надо