Письма русскому буддисту

Адель Барабаш

Поиск крутой, безжалостной правды – ответ хитроумной дьяволиаде, настоянной на человеколюбии…

«Экклезиаст молча внимает, осознавая, что кто-то должен ответить за те несчастья, которые обрушились на головы мальчиков Державы».

Кто ответит? Тот, кого назначит История. Очень важно, что эта стоическая философия не должна быть привязана к какому-то определённому народу, если Будда, Христос, Магомет, Экклезиаст и другие поэты, говорящие с людьми от лица Бога, пишут одну книгу.

Лев Аннинский

Письма русскому буддисту

Адель Барабаш

© Адель Барабаш, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

О книге

Лев Аннинский

В начале своего сочинения Адель Барабаш объясняет значение и значимость жанра «эссе». Этот обычный приём для сочинений такого рода в данном случае имеет содержательный смысл.

«Канонизация жанра необходима там, где мысль может раствориться в хаосе, потерять самое себя».

«Термины существуют на плоскости, а знание – это объём».

Объём укоренён в объективной реальности, а все иллюзии коренятся в психологии человека. Всё великое, осмысленное человеком вопреки иллюзиям, связывает НЕЧТО.

«Все великие поэты пишут одну книгу, книгу об одном и вселенная у них одна».

«Чувственный опыт, присущ детям и животным – они могут дотронуться, понюхать, но Бог не то существо, которое можно почувствовать – постичь Его можно только Им самим – мыслью».

Этот поиск нелёгок и не сладок – сладко безумие.

Эта крутая установка порождает оригинальное переосмысление традиционной пары: Бог-Дьявол.

«Зачем стремиться в ад или бояться рая, когда мы носим их в самих себе? Мысль гораздо страшнее безумия, бог гораздо суровее дьявола. Дьявол – это образ всех человеческих пороков и он прощает нам наши маленькие подлости, слабости и говорит – поспите еще немного, ну что с того, что вы еще поспите, ну предадите пару раз еще, ну что с того, а вот потом, вы всё исправите, всё успеете, превозможете, преодолеете…»

Поиск крутой, безжалостной правды – ответ хитроумной дьяволиаде, настоянной на человеколюбии, от которого тоже ведь невозможно отказаться.

Откуда у Адели Барабаш такая непримиримость?

От судьбы, доставшейся нынешним искателям истины.

Этот поиск увязан у неё с судьбой поколения, которое не застало «ни Ленина, ни Сталина, ни перестроек, ни оттепелей, ни советской власти… пустота…»

Не поддаваясь этой пустоте, новое поколение хочет понять:

«как жить людям, которым не досталась в наследство ни безжалостная Советская власть, ни её руины, ни сверкающий в будущем Коммунизм, ни его химерическая тень, не всемирный смысл происходящего, а пустота на месте смысла… Ему не пришлось рвать душу, меняя власть, как рвали прошлое из сердца последние идеалисты – „шестидесятники“ (не говоря уже об окопниках 1941 года)…»

И ещё круче:

«Никакая игра ума не может вытеснить страх пустоты, в которую летит всё. И за время зацепиться не удастся, потому, что нет ни времени, ни бремени будущего, в котором придется сопротивляться тоталитаризму, революции, социализму. Да что и говорить, если ни в прошлом, ни в будущем нет опоры – одна ледяная пустота, которую надо бы разогнать огневыми залпами русских «Катюш». Но там, где должны были быть силы на эту безжалостную атаку пустоты – там, где должно было раздаться «Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой!», раздавалось беспомощное поэтическое: «Не будь духом поспешен на гнев»…

Не просто вынести такую безжалостность к людям, к самим себе, к навалившейся на нас эпохе. Но это – реакция наших наследников на те руины, которые мы им завещаем. Хотя руины воистину музыкальны, особенно после залпов «Катюш».

«Суета и Томление духа»! Вслушались в музыку? Грузинский сын матери-армянки окрашивает свою любовь к ней в русские тона!

Окуджава не назван. И понятно: за Экклезиаста он не отвечает. Но и Экклезиаст не отвечает на наши вопросы.

«Экклезиаст молча внимает, осознавая, что кто-то должен ответить за те несчастья, которые обрушились на головы мальчиков Державы».

Кто ответит? Тот, кого назначит История. Очень важно, что эта стоическая философия не должна быть п