Повесть первая

«…Что проку от остальных?..

Остальные – всего лишь человечество…»

    Ф. Ницше «Антихристианин».

«Они здесь убивали друг друга в приступе неистовой ярости, как взбесившиеся хищники, как остервеневшие тарантулы, как обезумевшие от голода крысы. Как люди»

    А. и Б. Стругацкие «Град обреченный».

Глава 1

Когда это началось или произошло впервые? Возможно, уже с рождения я был отмечен ее проклятием или благословением, не знаю. По крайней мере, сколько я себя помню, она всегда была в моей жизни. Среднего роста, изящная, в длинном пальто темного цвета и ботиках на шнурках под цвет пальто, к которым не приставали ни пыль, ни грязь. Женщина-тайна, она превратилась сначала в тайну, а потом, по мере моего взросления, в роковую женщину моей жизни.

Она приходила во сне. Мы встречались с ней в Городе, именно в Городе с большой буквы, на центральных улицах в часы пик, или во время прилива человеческого моря. Обычно я куда-то спешил или опаздывал. Я шел, стараясь пробиться сквозь человеческий поток, или пытался взять штурмом автобус, в котором уже было в несколько раз больше людей, чем он мог вместить. Тогда-то и появлялась она. Среднего роста, всегда в длинном пальто темного цвета и шнурованных ботиках под цвет пальто. На голове всегда шляпка с вуалью, закрывающей лицо. Она шла сквозь людской поток, не замечая никого и ничего, словно никого больше не было. И людской поток расступался перед этой удивительной женщиной, словно она была единственным существом, имеющим лицо, истинное лицо, внутреннее лицо, среди лицеподобного ничто, безликой массы, которая, кроме того, чтобы удобрить собой почву, когда придет время, больше ни на что не годилась.

Она всегда проходила мимо, не замечая никого, в том числе и меня. Для нее я был одним из этих, одним из миллиардов этих, заполонивших собой планету, не достойных при этом даже одного ее взгляда.

Я с первой встречи навсегда попал в сети ее обаяния. Стоило ей появиться, и я застывал на месте, забывая обо всем. Была ли она красивой? Не знаю. Я даже не знаю, какая она, как она выглядит, какой у нее голос, в конце концов. Пальто, ботинки, шляпа с вуалью и нечеловеческий магнетизм, заставляющий забывать обо всем. Понимаю, это звучит нелепо, но я готов был на все, чтобы хоть на мгновение оказаться у ее ног.

Временами мы могли видеться чуть ли не каждую ночь, а временами она исчезала на месяцы. Тогда я впадал в особый вид анабиоза, сутками валяясь на диване без малейшего желания шевелиться или что-либо делать вообще. Я мог ни с кем не разговаривать, не отвечать на вопросы, не выходить к обеду…

Мама, думая, что у меня очередная детская болезнь (он такой болезненный мальчик), приглашала свою подругу – противную тетку, от которой несло резкими духами, потом и табаком, отчего становилось еще противней и обидней. Она подходила к моей постели, смотрела на меня в упор во все очки, после чего говорила:

– Нуте-с, молодой человек…

И мне приходилось вылезать из-под теплого одеяла, становиться босыми ногами на грязный пол (она никогда не вытирала ноги и умудрялась затаптывать пол почти мгновенно). Она подолгу ощупывала меня холодными руками и противно лазила во рту ручкой чайной ложечки, от чего меня тошнило и хотелось кашлять.

Обычно она приходила с дочкой примерно моего возраста, задавалой и врединой, которая залазила в грязных туфлях в мое любимое кресло и глупо хихикала, глядя, как измывается надо мной ее мать. Закончив осмотр, врачиха отправляла меня обратно в кровать и шла пить чай, оставляя со мной свою противную доченьку, которая тут же начинала хозяйничать в моих вещах (что я всегда ненавидел страшно) и ломать игрушки. Больше всего на свете в эти минуты мне хотелось засветить ей от всего сердца в глаз, что я и делал с завидной периодичностью. Тогда она поднимала крик на весь дом, будто ее как минимум режут, и бежала на кухню жаловаться мамочке.

– Какой же он у вас! – говорила недовольно врачиха и уводила свое всхлипывающее чадо домой.

– Игореша, нам надо серьезно поговорить… – начинала читать мне долгие нотации мать, от которых становилось совсем уже тошно и тоскливо.

Если от