Анна Ахматова. Психоанализ монахини и блудницы

Екатерина Александровна Мишаненкова

На кушетке у психотерапевта

Звонок в четыре утра не предвещает ничего хорошего. Особенно если на дворе 1946 год, вы психиатр, а голос в трубке поручает определить, склонна ли к самоубийству опальная поэтесса Анна Ахматова…

Теперь у Татьяны Никитиной есть всего несколько дней, чтобы вынести вердикт, а заодно и понять, что будет, если ее диагноз окажется не таким, какого от нее ждут.

Екатерина Мишаненкова

Анна Ахматова. Психоанализ монахини и блудницы

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Пролог

Телефон зазвонил в четыре утра.

– Никитина.

– Татьяна Яковлевна, вас…

Кому именно я понадобилась в такой час, дежурившая на больничном коммутаторе медсестра Леночка не сказала. Но все и так было ясно по ее дрожащему голоску и по тому, как быстро она переключила меня на звонившего.

– Товарищ Никитина?

– Да, слушаю вас.

– Завтра к вам придет пациентка. Мы подозреваем у нее намерение покончить жизнь самоубийством. Обратите на нее, пожалуйста, особое внимание.

И дальше молчание. Ни дополнительных инструкций, ни хотя бы намека, чего от меня ждут. Я сглотнула, стараясь взять себя в руки, и спокойным голосом уточнила:

– А если у нее есть склонность к суициду?

– Вы сообщите нам об этом.

– А если нет такой склонности?

– Тоже сообщите. – И не допускающим возражения тоном: – До свидания, товарищ Никитина. Мы очень рассчитываем на ваш профессионализм.

Телефонная трубка уже давно лежала на месте, а руки у меня все еще дрожали. Да уж, веселенькое получилось ночное дежурство.

Я отложила личные дела пациентов, которые просматривала до звонка, распахнула окно и закурила, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок.

Обратить особое внимание…

Конечно, это была не просьба, а приказ. Но меня смущало совсем другое: почему мне не сказали, чего именно от меня хотят?

На моей работе такие звонки случаются периодически – что поделать, пусть страдать депрессиями советскому человеку и не положено, но должен же кто-то помогать справляться с этой буржуазной болезнью… скажем так, избранным, особо тонко чувствующим натурам. Через кабинеты нашего психиатрического отделения проходили многие деятели культуры, не говоря уж о женах и детях некоторых членов Политбюро. Иногда даже под вымышленными фамилиями, хотя все, от главврача до санитарок, и так прекрасно знали, кого и как зовут на самом деле.

Но одно неизменно – первому визиту подобных пациентов всегда предшествует звонок с «просьбой» или как можно быстрее «помочь пациенту избавиться от мыслей об уходе из жизни», или госпитализировать его и «провести полное и тщательное лечение». А чего же от меня хотят сейчас?

– Татьяна Яковлевна! – Через два часа уже закончившая дежурство Леночка заглянула в кабинет и сообщила: – Приехал ваш муж, спрашивает, подвезти вас или вы опять задержитесь?

– Да-да, – очнулась я и торопливо убрала в сейф личные дела, в которых за это время не прочитала ни строчки, – передай ему, что я сейчас выйду.

– Хорошо. До свидания, Татьяна Яковлевна.

В выразительном голосе Леночки звучала заметная зависть – ей-то придется добираться до дома на трамвае, а меня ждет автомобиль, как будто я не простой врач, а киноактриса или жена председателя обкома. Но что поделать, я даже подвезти ее не могу – нам совсем в разные стороны.

Я взяла портфель, заперла кабинет и вышла на улицу, где Андрей гордо восседал за рулем трофейного «Опеля», а со всех сторон его окружали мальчишки, которые теперь обязательно опоздают в школу. Да, журналист, тем более военный корреспондент, иногда очень опасная профессия, но зато сколько возможностей она дает. Я уже привыкла к тому, что Андрей через свои связи мог достать многие д