Четыре Георга

Уильям Мейкпис Теккерей

Роман гуманиста и сатирика Уильяма Теккерея "Георги" в переводе Инны Бернштейн красноречиво показывает, что миром по-прежнему правят жестокие деспоты Ганноверской династии королей, о чьих угодничестве, снобизме и ханжестве ходят легенды, и никакого "примирения с действительностью" не бывает. Стихотворение "Георги" приводится в переводе Эльги Линецкой.

Теккерей Уильям Мейкпис

Четыре Георга

Очерки придворной и столичной жизни, ее обычаев и нравов

Георги

По случаю того, что во дворце парламента должны быть воздвигнуты статуи сих возлюбленных монархов, некая юная особа (имеющая связи при дворе) осчастливила нас копиями надписей, которые будут выгравированы под изображениями этих брауншвейгских светил.

Георг I – светило Брауншвейга

Предпочитал он Англии Ганновер,

А двух уродливых любовниц

Предпочитал супруге, чистой и прекрасной.

Литературу презирал, искусство ненавидел,

Зато салаты с ворванью любил

И покровительствовал устрицам прескверным.

Он Уолпола в министры произвел,

Порочным вкусам неизменно верный.

Георг II

Родителя взяв себе за образец,

Я муж был неверный и скверный отец,

Сквалыжничал, жадничал, деньги копил

И немцем на троне английском я был,

Французов побил в Деттингенском бою,

Шотландцам устроил резню в их краю…

Беспутен и туп, неучтив и жесток,

Никем не оплаканный, в землю я лег.

Чтоб должный придать моей статуе вид,

В подножье пусть Питт на коленях стоит.

Георг III

Почет и место статуе моей:

Я – лучший из английских королей.

Достойный славословий и похвал,

Жене-дурнушке я не изменял.

Пусть сохранить Америку не смог,

Зато вседневно ел бараний бок.

Умом, пожалуй, был я слабоват,

Но англичанин с головы до пят.

Всех королей попрал Наполеон,

Лишь я стоял; и вот – повержен он.

Французу изломали дерзкий штык

Старуха Англия, Георг старик.

Мой Нельсон потопил его суда,

А Веллингтон взял с бою города.

Мой стяг везде – на суше и воде…

Мне равного не сыщете нигде!

Я сверженных монархов привечал,

Им троны и короны возвращал…

А впрочем, что мне в суше и морях,

Во всех спасенных мною королях,

И в том, что мной пленен Наполеон?

Победой я отнюдь не упоен.

Мне короли лобзали край одежд,

Но я не поднимал сонливых вежд;

Я к ликованью Англии был глух,

Салюты мне не радовали слух…

Зачем мне слава, почести, венец,

Когда я старый, сбрендивший слепец!

Georgius Ultimus[1 - Эта чертовка госпожа принцесса (франц.).]

И старцам, и юнцам его пример

Наукой да не будет:

Он оскорблял равно и женщин и мужчин,

Он изменял жене и был любовником неверным,

Он предавал и убежденья и друзей.

Невежда, грамоту он одолеть не мог,

Зато в портняжном понимал искусстве

И мастер был по кулинарной части.

Воздвиг он Брайтонский дворец, а также

Бакингемский,

И за такие достиженья был

Восторженною знатью именован

Он «первым джентльменом всей Европы».

Прошу вас чтить того, чью статую вы зрите,

А также тех, кто восторгался им.

Георг I

Всего несколько лет назад я близко знал одну почтенную даму, которой в молодости делал предложение Хорее Уолпол, а в детстве ее погладил по головке Георг I. Эта дама бывала в гостях у доктора Джонсона, дружила с Фоксом, с прекрасной Джорджиной Девонширской, была своим человеком в блестящем обществе вигов при Георге III; она лично знала еще герцогиню Куинсберри, покровительницу Гэя и Прайора и всеми признанную первую красавицу при дворе королевы Анны. Часто, держа за руку мою добрую старую приятельницу, я думал о том, что через нее соприкасаюсь с миром остроумцев и кавалеров минувшей эпохи. Я переносился мыслью на сто сорок лет назад и видел Браммела, Селвина, Честерфилда, этих магистров удовольствия; видел Уолпола и Конвея; Джонсона, Рейнольдса, Гольдсмита; Норта, Чатема, Ньюкасла; видел белокурых фрейлин Георга II; немецкий двор Георга I, при котором был министром Аддисон, где служил Дик Стиль, куда прибыл великий Мальборо со своей неукротимой супругой, – когда еще жили и писали Поп, и Свифт, и Болинброк. Об обществе столь многолюдном, деятельном