Доктор Фаустус

Томас Манн

Эксклюзивная классика

«Доктор Фаустус» (1943 г.) – ключевое произведение Томаса Манна и одна из самых значительных книг ХХ века. Старая немецкая легенда о докторе Иоганне Фаустусе, продавшем душу дьяволу не за деньги или славу, а за абсолютное знание, под пером Томаса Манна обретает черты таинственного романа-притчи о молодом талантливом композиторе Леверкюне, который то ли наяву, то ли в воображении заключил сходную сделку с Тьмой: каждый, кого полюбит Леверкюн, погибнет, а гениальность его не принесет людям ничего, кроме несчастий.

Томас Манн

Доктор Фаустус

Lo giorno se n’andava, e l’aere bruno

toglieva gli animai che sono in terra

da le fatiche loro, ed io sol uno

m’apparecchiava a sostener la guerra

si del cammino e si della pietate,

che ritrarr? la mente che non erra.

О Muse, о alto ingegno, or m’aiutate,

о mente che scrivesti ci? ch’io vidi,

qui si parr? la tua nobilitate.

День потухал. На землю сумрак лег,

Людей труда к покою призывая.

Лишь я один покойным быть не мог,

Путь трудный, утомительный свершая.

Все то, что предстояло мне вперед —

Страдания и обаянье рая, —

То в памяти навеки не умрет……

О, музы, о святое вдохновенье!

Теперь вы мой единственный оплот!

    Данте, «Ад», песнь вторая[1 - ©?Перевод. Наталия Ман, наследники, 2011©?Перевод. С. Апт, наследники, 20111?Перевод Д. Минаева.]

Thomas Mann

DOKTOR FAUSTUS

Печатается с разрешения издательства S. Fischer Verlag GmbH, Frankfurt am Main.

© Thomas Mann, 1947

© Перевод. Н. Ман, наследники, 2014

© Перевод. С. Апт, наследники, 2014

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

I

Cо всей решительностью спешу заявить, что если этому рассказу о жизни Адриана Леверкюна, этой первой и, так сказать, предварительной биографии дорогого мне человека и гениального музыканта, с которым столь беспощадно обошлась судьба, высоко его вознесшая и затем низринувшая в бездну, я и предпосылаю несколько слов о себе и своих житейских обстоятельствах, то отнюдь не с целью возвеличить свою особу. Единственным моим побуждением была мысль, что читатель, вернее, будущий читатель, ибо в настоящее время нельзя и думать о том, чтобы моя рукопись увидела свет, если только чудом она не окажется за стенами осажденной «крепости Европы» и там хоть отчасти приоткроет темную тайну нашего одиночества… Но лучше начну сначала: только в предположении, что читатель захочет узнать, кто же это пишет об Адриане Леверкюне, я предпосылаю его биографии несколько слов о самом себе – не без боязни, конечно, вселить в читателя сомнение, в надежные ли руки он попал. Иными словами, посильна ли человеку моего склада эта задача, задача, на выполнение которой меня подвигло скорее сердце, нежели право духовного сродства?

Перечитав эти строки, я уловил в них какую-то затрудненность дыхания, беспокойство, столь характерное для душевного состояния, в котором я нахожусь ныне, 23 мая anno 1943, через два года после смерти Леверкюна (вернее, через два года после того, как из темной ночи он перешел в ночь беспросветную), собираясь приступить здесь, в маленьком своем кабинете в городе Фрейзинге на Изаре, к жизнеописанию моего с миром почившего – о, если бы так! – несчастного друга. Да, нелегко у меня на душе, ибо настойчивая тяга к сообщительности – увы! – парализуется страхом сказать нечто не подлежащее огласке.

Я человек уравновешенный, по натуре здоровый, что называется, хорошо темперированный, словом, приверженный гармонии и разуму, по роду занятий я ученый, conjuratus[2 - Присягнувший на верность (лат.).] «латинского воинства», не вовсе чуждый искусству (играю на viola d’amore[3 - Виола д’аморе (б?у?к?в.: «виола любви») (ит.).]), но отношения мои с музами носят скорее академический характер, и сам я рассматриваю себя как преемника немецких гуманистов эпохи «Писем темных людей», Рейхлина, Крота из Дорнгейма, Муциана и Эобана Гесса. Демонического начала, хотя я отнюдь не собираюсь отрицать его влияния на человеческую жизнь, я всегда чурался, инстинктивно его избег