Интербригада
Глеб Валерьевич Сташков
Петербургская сторона
Роман, победивший в номинации «Нонконформизм» литературной национальной премии «Рукопись года».
Гротескная история о журналисте и пиарщике, вынужденном стать доктором Джекилом российской толерантности и мистером Хайдом русского национализма.
Главный герой, защищая свою девушку, совершает убийство. После чего получает редакционное задание разобраться в этом происшествии – и вынужденно ведет журналистское расследование преступления, совершенного им самим.
Впрочем, захватывающий сюжет лишь повод поразмышлять о безразличии и о праве сделать свой выбор. Об обстоятельствах, которые могут быть сильнее нас, и о нас, которые могут быть сильнее обстоятельств.
Глеб Валерьевич Сташков
Интербригада
Роман
Предуведомление
Весь этот роман – вымысел. Любые совпадения случайны. Националистические речи произносят, пишут и думают только осуждаемые автором отрицательные персонажи, к каковым относятся все герои романа без исключения.
Автор имеет отношение к главному герою лишь в том смысле, в каком Флобер говорил: «Мадам Бовари – это я».
Впрочем, автор честно признается, что не читал Флобера.
Эта книга не обвинение и не исповедь.
И даже не попытка рассказать о поколении, которое погубили кризисы и дефолты, о тех, кто стал их жертвой, даже если спасся от голода и нищеты.
Типа из Ремарка
Он умер сегодня.
Или, может, вчера – не знаю.
Типа из Камю
* * *
– Кажись, кокнулся хачикян, – сказала Настя.
Ее реплика возмутила меня отсутствием гуманизма и политкорректности. Я промолчал, но взглянул на подругу по-новому.
– Ладно, – сказала Настя, – жизнь продолжается.
– У кого как. В принципе, говорю, нет человека, который был бы как остров.
Настя поморщилась:
– Что за фигня?
– Смерть, говорю, каждого человека умаляет и меня.
– Чего делать будем?
– А хрена тут сделаешь?
Мы закурили и вышли под дождь.
Часть первая
I
Если вам не нужны деньги, значит, у вас нет желаний. Видимо, вы при жизни попали в нирвану. Погребальная традиция делает переход в иной мир экономически нерентабельным. Об этом знает любой похоронный агент, который в скорбную минуту раскроет перед вами рекламный проспект с гробиками и катафалками.
Выгоднее поддерживать жизненные силы. Я поддерживаю. К тому же меня не возьмут ни в нирвану, ни в рай. Я журналист, а с моей профессией туда не берут. А я люблю свою профессию. Потому что другой у меня нет.
Но мне нужны деньги.
Полюби – и будешь любимым. Я никогда не любил деньги. Они мне, в сущности, безразличны. Смешно рассчитывать на взаимность.
В принципе, деньги мне не нужны. На еду и выпивку хватает. В Африке живут люди, которым не хватает на еду. В моем дворе живут люди, которым не хватает на выпивку. В Йошкар-Оле я видел людей, которым не хватает ни на еду, ни на выпивку. А мне хватает. Грех жаловаться.
Давно доказано, что деньги лишь форма соперничества самцов за самок и территорию, вроде величины рогов у оленей или длины полового члена у обитателей городских окраин.
Деньги не влияют на качество жизни и удовлетворение потребностей. Самостоятельного значения они давно не имеют и утратили все другие функции, кроме измерительного прибора для определения координат человека на социальной лестнице.
Зарабатывай все кругом по двадцать долларов – имей свою сотню и чувствуй себя королем. Я зарабатываю больше сотни. К сожалению, «все кругом» еще больше. Хорошо хоть, что я живу не в Москве, а в городе трех революций и двух президентов, где представление о приличных заработках гораздо скромнее.
Раньше я увлекался политическим блуднем. Воевал с властью разных уровней и достоинств. Продвигал отдельных представителей политической фауны в депутаты. К счастью, безуспешно. А потом думаю: всё, хватит. Прощай, оружие! Я заключаю сепаратный мир.
Стал жить, как живется. Мира не перевернул и в тот, что есть, не вписался. Сначала хотел перевернуть, потом – вписаться. Потом – снова перевернуть. Поздно. Глупо впрягаться в одну упряжку с теми, кто родился, когда ты впервые познал женщину. Отойди, скажут, дядя, не мешай. И говори нормально:
– Трахнул.
Я, собствен