Жизненный план

Лори Нелсон Спилман

После смерти матери Брет Боулингер с ужасом обнаруживает, что ей одной из трех детей в наследство достался лишь список ее же собственных жизненных целей, написанный в четырнадцать лет, с комментариями мамы. Условие получения остального наследства – выполнение всех пунктов списка, включая и замужество, и даже покупку лошади. Но реально ли осуществить детские мечты всего лишь в течение года? И как, например, помириться с отцом, если он уже умер… Нищая, униженная, и все это только ради нее? А тут еще странный мужчина в плаще «Бёрберри»…

Лори Спилман

Жизненный план

The Life List

Copyright © 2013 by Lori Nelson Spielman

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

©Художественное оформление серии, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

Голоса разносятся в пространстве, эхом поднимаясь по лестнице темного дерева, расплывчатые, гулкие, навязчивые. Дрожащими руками запираю за собой дверь. Мой мир замолкает. Прислоняюсь головой к двери и делаю глубокий вдох.

Комната все еще полна ее запахов – туалетной воды «О де Хадриен» и мыла с козьим молоком. Железная кровать тихо скрипит подо мной. Этот звук действовал на меня успокаивающе, как перезвон музыкальной подвески или бархатные интонации ее голоса, когда она говорила, как любит меня. Я заползала на эту кровать, когда она делила ее с моим отцом, и жаловалась на боли в животе или прячущихся в моей спальне монстров. Каждый раз мама прижимала меня к себе, гладила по голове и нашептывала: «И для нас выглянет солнце, любимая моя, ты только подожди». А следующим утром, словно по мановению волшебной палочки, на кружевных шторах в моей комнате появлялись янтарные ленты.

С облегчением скидываю черные лодочки и потираю ступни. Устраиваюсь на подушках в наволочках с желтым рисунком и погружаюсь в прошлое. Решено, эту кровать я оставлю себе. И не важно, если кто-то еще захочет ее взять, она будет моей. Я буду скучать по этому дому. «Он такой же крепкий, как и наша бабушка», – любила говорить о нем мама. Но мне казалось, что крепок не дом – такой же крепкой, как наша бабушка, была ее дочь – моя мама – Элизабет Боулингер.

Внезапно в голову прокрадывается мысль. Поморгав, смахиваю слезы и соскакиваю с кровати. Она должна была спрятать где-то здесь, я уверена. Но где? Распахиваю дверцу шкафа. Руки непроизвольно начинают ощупывать дизайнерские костюмы и платья. Тяну в разные стороны шелковые блузы на вешалках, и они разъезжаются, словно театральный занавес. Вот же она. На полке, в отделении для обуви, будто младенец в колыбели, лежит бутылка «Крюг», прятавшаяся здесь последние четыре месяца.

Чувство вины пронзает меня до кончиков пальцев. Шампанское принадлежит маме, не мне. Это возмутительно дорогое приобретение было сделано по дороге домой после ее первого приема у врача и припрятано здесь, чтобы не перепутать с бутылками попроще, хранившимися внизу. Мама объяснила, что она должна стать символом обещаний, которые непременно сбудутся. Предполагалось, что мы разопьем этот редкий напиток в день окончания лечения, после получения листа с идеальными результатами анализов, за торжество жизни и случившегося чуда.

Поглаживаю серебристую фольгу и до боли закусываю губу. Я не смогу его открыть. Его надо пить в компании, произнося поздравительные тосты, а не в день скорби и не мне одной – дочери, не сумевшей досидеть до конца поминального обеда.

Внезапно мой взгляд падает на плоский предмет, зажатый между бутылкой шампанского и парой замшевых туфель. Протягиваю руку. Это небольшой красный блокнот – возможно, дневник, – перевязанный желтой лентой. Кожаная обложка местами потрескалась. На приклеенном сверху листке в форме сердечка написано: «Для Брет.