Куколка для Немезиды

Наталия Миронина

Лишиться в одночасье дома, доброго имени и права называться человеком, получив взамен прозвище «бомжиха», – что может быть страшнее? И как же трудно в этом небытии оставаться собой и медленно, спотыкаясь и падая, двигаться к своей цели! Пройдя этот трудный путь и уже собираясь наслаждаться результатами своей мести тому, кто когда-то превратил ее жизнь в ад, Вера Селезнева вдруг понимает, что любит этого человека…

Наталия Миронина

Куколка для Немезиды

Духи – французские. Она их узнала. Такой нежный, с напоминанием о гиацинтах и нарциссах, аромат. Еще там чувствовались нотки свежести и… далекого счастья. Но запах был не густой и бесполый, как в парфюмерных магазинах, а мягкий, согретый женским теплом. Такой аромат имеет надушенное тело. Этот запах был закутан в струящуюся норковую шубку, длинную и узкую, из-под которой выглядывали изящные лодочки на высоком каблуке. Туфли были лаковые, коричневые, в тон шубке. На миг полы распахнулись, и показались ноги в прозрачных чулках.

– Осторожно, простудишься! – Мужчина в сером костюме, с шарфом вокруг шеи покинул водительское место и помог обладательнице шубки, туфель и красивых ног войти в тяжелую зеркальную дверь. Девушка и ее спутник исчезли. А она продолжала стоять около большого окна, за которым скорее всего было тепло, красиво и уютно. Она потопталась еще немного около двери, запахнула замызганный пуховик и, увидев приближающегося швейцара, пошла прочь.

Часть первая

…Она погладила его руку. Выгоревшие на солнце тонкие волоски казались рыжеватыми. Он повернулся на спину, и она, примостившись на его плече, почувствовала щекой горячее тело и твердую ключицу. Так лежать было не очень удобно, но она и не подумала поменять позу. Умиление и радость охватили ее: они были вместе…. Но ключица все-таки мешала… Вера открыла глаза и обвела взглядом комнату… Сон отступил, и с ним ушел образ кого-то очень родного и любимого. Кого? Она не знала…

Это была такая удача! Подвал оказался сухим и теплым: вдоль светлых, оштукатуренных стен тянулись тонкие горячие трубы. А еще в соседнем, таком же недостроенном помещении она обнаружила кран с водой. Вода текла ледяная, но если ее набрать в пустые пластиковые бутылки и поставить у стены, часа через два можно будет помыться. Полностью. Даже привести в порядок голову. Что такое два часа, если ты не мылась полторы недели?! Вера еще раз внимательно огляделась. В тот угол она сложит все свои сумки, в дальнем от окна устроит постель. Маленькое оконце Вера уже предусмотрительно закрыла картонкой, на которой спала в парке и которую сегодня целый день таскала с собой. Нет, негоже сваливать нестираное барахло в комнате, где собираешься спать. Пусть сегодня все будет по старым правилам. За стеной, там, где кран, она сложит сумки и помоется. А здесь устроит себе постель. У нее сегодня будут простыни и наволочка. Вера вынула из черного пластикового пакета стопку голубых одноразовых простынок. Их ей удалось выпросить в приемном покое больницы, куда увезли умирать Бориса. Она присела на остатки топчана. «Хорошо, что я поехала с Борисом. Человек умер со своим именем и не одиноко». Она вспомнила, как сонный врач долго записывал что-то в карту. Попросил Веру поискать в вещах умирающего документы. Но она ничего не нашла, а просто рассказала о Борисе то, что знала со слов его друзей. Или собутыльников. «Какие они друзья! На «Скорой» с ним не поехали. «Верка, езжай ты! Ты – новенькая и самая чистая из нас». Бородатый Миша, не дождавшись отъезда «Скорой», поделил водку Бориса между всеми. В больнице молодые медсестры воротили от Веры нос, нет, не явно, но в комнате долго не задерживались. А старуха-уборщица в сером халате провела ее на бельевой склад, дала кучу белых чистых тряпок и кусок хозяйственного мыла. Душ Вера принимала там же, а уборщица стояла на «шухере». Из больницы Вера ушла под утро – выспалась в подвале на тюках. В пакете у нее лежал белый батон и стопка одноразовых простыней. Остаток мыла она тоже прихватила. Но это было полторы недели назад. Вчера ей повезло: она пробрала