Ушел в сторону моря

Алексей Александрович Ростовцев

Алексей Александрович Ростовцев – полковник в отставке, прослуживший в советской разведке четверть века, из них шестнадцать лет – за рубежом; писатель, автор многих книг и публикаций, член Союза писателей России.

В ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 года гибель южно-корейского «Боинга» над Японским морем поставила мир на грань катастрофы. Все западные газеты кричали о варварстве русских, сбивших мирный самолёт.

«Много лет французский специалист по авиакатастрофам Мишель Брюн вёл самостоятельное расследование обстоятельств происшедшего. Выводы оказались сенсационными. Эти выводы, а также аргументации Брюна я положил в основу своей повести».

Алексей Ростовцев

Алексей Александрович Ростовцев

Ушел в сторону моря

От автора

Много лет французский специалист по авиакатастрофам Мишель Брюн вёл самостоятельное расследование обстоятельств гибели южно-корейского «Боинга» над Японским морем в ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 года. Выводы Брюна оказались сенсационными. Эти выводы, а также аргументации Брюна я положил в основу своей повести.

Голодный медведь-шатун брел сквозь ноябрьский лес, то и дело проваливаясь в глубокий снег, едва схваченный первыми морозцами. Летом он не сумел нагулять жира в разоренной человеком тайге и потому не залег, как обычно, в берлогу, а продолжал без видимой цели болтаться по холодеющим чащобам, теряя силы и впадая в предсмертную тоску. За медведем шли волки. Они были не серые, а черные с белыми манишками. Волки ждали, когда медведь окончательно ослабеет, чтобы всей стаей разом сомкнуться над ним. Самый наглый из хищников уже попробовал вцепиться в загривок шатуна. И тогда медведь, страшно взревев, с натугой оторвал от себя волка и шмякнул его об острый березовый пень. У зверя сломался хребет и отнялись задние лапы. Лежа на боку он жадно лизал снег и скулил, словно щенок, которого выбросили из теплой конуры на холод. Скулил тихо, жалобно. Медведь сел и огляделся. Волки тоже сели, окружив его полукольцом. Дело шло к развязке.

Вот этот момент и запечатлел на своей картине арбатский художник Иван Худобин. Холст вставил в скромную раму, а к раме прикрепил скромную табличку с надписью: «Россия, год 1992». Картину Худобин подарил закадычному другу Женьке Климовичу, и она заняла почетное место в однокомнатном Женькином логове на Ходынке.

Климович, владевший пунктом обмена валюты на все том же Арбате, мог бы позволить себе и многокомнатные хоромы. Но таковые ему, холостяку, пока не требовались.

Квартира Климовича имела вид почти убогий. Старенькая тахта, стол, две табуретки, шифоньер с зеркалом, пара полок с книгами, боксерская груша, подвешенная к потолку, да гантели в углу – вот и весь интерьер гостиной. На стенах, помимо упомянутой картины, не было ничего, кроме красочного изображения пассажирского «Боинга-747» и небольшого фото японской девочки, приклеенных к обоям скотчем. Со шкафа хищно смотрел перехватчик СУ-15 очень хорошая поделка, любовно выполненная руками хозяина квартиры.

На кухне Климовича имелся холодильник «Бирюса», подвесной шкафчик и необходимый минимум посуды. К этим вещам он привык, когда жил среди них в коммунальной пещере на Шаболовке, он не мыслил себя без этих вещей и потому взял их с собой в новую эпоху.

Ни в каком родстве с миллионером Корейко, даже в самом отдаленном, Климович не состоял и заработанные баксы не складывал ни в чулок, ни в банку из-под немецкого какао «Тропенгольд». Скромность в быту была тем единственным, в чем заключалось сходство их натур.

Климовичу самому было противно вспоминать, каким образом он разбогател, но когда это случилось, он поначалу растерялся, потом лихорадочно принялся вкладывать деньги в недвижимость: купил бывшую конспиративную квартиру КГБ внутри Садового кольца и сдал ее в наем валютным путанам, приобрел за бесценок поросший богатырским бурьяном клок земли за Волгой, крошечное автопредприятие по ремонту автопокрышек в Подольске и запущенную дачу в Салтыковке. Поиграл с акциями и с девочками, попил, поел вдоволь разной вкусноты и затосковал. Тут брат Михаил, уловив нюхом его уп