Французский «пролетарий» и русский общинник

Ангел Иванович Богданович

«Когда люди стар?ются, они пишутъ воспоминанiя, въ которыхъ съ перваго слова заявляютъ. что прежде было все лучше. И солнце св?тило тогда ярче, и люди были добр?е, умн?е, великодушн?е, а, главное, жилось весел?е, бодр?е и легче. Отдалъ дань этой общечелов?ческой слабости и г. Мертваго въ своихъ, вообще, очень интересныхъ воспоминанiяхъ – „Не по торному пути“, посвященныхъ его блужденiямъ по св?ту, въ поискахъ за лучшимъ разр?шенiемъ хозяйственныхъ вопросовъ…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Ангелъ Ивановичъ Богдановичъ

Французскiй «пролетарiй» и русскiй общинникъ

Когда люди стар?ются, они пишутъ воспоминанiя, въ которыхъ съ перваго слова заявляютъ. что прежде было все лучше. И солнце св?тило тогда ярче, и люди были добр?е, умн?е, великодушн?е, а, главное, жилось весел?е, бодр?е и легче. Отдалъ дань этой общечелов?ческой слабости и г. Мертваго въ своихъ, вообще, очень интересныхъ воспоминанiяхъ – «Не по торному пути», посвященныхъ его блужденiямъ по св?ту, въ поискахъ за лучшимъ разр?шенiемъ хозяйственныхъ вопросовъ. «Пятнадцать л?тъ тому назадъ,– говоритъ онъ,– въ Россiи были еще всякiе вопросы, которые мучили, волновали; эти вопросы заставляли искать отв?та и не нашли еще тогда себ? разр?шенiя въ игр? въ винтъ и кутежахъ. „Было время, a теперь другое“, говоритъ поговорка. У всякаго былъ свой вопросъ, всякiй искалъ своего raison d'?tre и всякiй разр?шалъ его по своему». Въ его словахъ есть доля правды. Положимъ, и теперь всякихъ вопросовъ хоть отбавляй, но правъ авторъ, что теперь мы равнодушн?е къ нимъ и не очень утруждаемъ себя исканiемъ отв?товъ, предпочитая плыть по теченiю, которое куда-нибудь да вынесетъ…

Г-на Мертваго волновали и интересовали вопросы сельскохозяйственные. Тогда вс?хъ привлекали статьи покойнаго Энгельгардта, для многихъ явившiяся своего рода откровенiемъ. Перечитывая ихъ теперь, намъ уже трудно понять, что такъ увлекало читателей 70-хъ годовъ, которымъ эти статьи словно открывали новый мiръ, куда, по обычаю русскихъ людей, немедленно началось паломничество. Въ Батищево, им?нiе Энгельгардта, одни шли съ в?рою обр?сти «спасенiе души», какъ, спустя н?сколько л?тъ, другiе шли съ тою же ц?лью въ Ясную Поляну. Иные им?ли въ виду бол?е простыя и практическiя задачи: они хот?ли поучиться, какъ вести хозяйство въ деревн?, откуда до сихъ поръ вс? б?жали, кром? кулака. Къ числу посл?днихъ принадлежалъ и г. Мертваго, рисующiй н?сколько любопытныхъ очерковъ изъ своего пребыванiя въ Батищев?. Но насъ интересуютъ не они, a т? «тонконогiе», – какъ ихъ прозвали крестьяне, – которые въ землед?льческой химiи вид?ли средство для «спасенiя души», a въ фосфорит? – рычагъ, съ помощью котораго они нам?ревались вознести русскую деревню на небывалую высоту.

Подумаешь, съ какой простотой разр?шались тогда вопросы. Но эта простота характерна не только для тогдашняго времени. Черезъ всю краткую исторiю русской интеллигенцiи проходитъ красною нитью общая черта «тонконогихъ» – необыкновенное легкомыслiе, съ которымъ мы хватаемся за всякiя средства для спасенiя души. Начиная съ дiалектики Гегеля, въ которой еще Б?линскiй вид?лъ одну изъ панацей (положимъ, быстро отъ нея отказавшiйся), и до самонов?йшаго видоизм?ненiя ея – «марксизма», – мы твердо уповаемъ, что можемъ изыскать средство, которое насъ «спасетъ». To и д?ло проявляются пророки, благод?тельствующiе гр?ншаго обывателя новымъ средствомъ, и немедленно являются посл?дователи, съ восторгомъ хватающiе «новое слово», какъ принято y насъ называть открыгiя, до которыхъ русскiй челов?къ «своимъ умомъ дошелъ». Иногда это бываетъ трогательно, но въ огромномъ большинств? случаевъ – см?шно, обнаруживая въ насъ отсутствiе того, что европейцы называютъ «уб?жденiями». Это тоже отличительная наша черта, – полная свобода отъ всякихъ уб?жденiй, хотя и н?тъ въ мiр? другого общества, въ которомъ такъ горячо и много говорили бы насчетъ уб?жденiй, какъ въ нашемъ.

Отчего это зависитъ? Причины такого печальнаго явленiя, этой неустойчивости русской «души», скрыты глубоко въ условiяхъ нашего общественнаг