Малые поэмы

Джон Китс

Пространство перевода

Изначально задуманные как огромные поэтические работы, «Гиперион», «Падение Гипериона» и «Колпак с бубенцами» оказались последними, незавершенными эпическими произведениями Джона Китса (1795–1821) и остаются среди его малых поэм, к числу которых относится и «Ламия», опубликованная в 1820 году.

Поэма «Колпак с бубенцами» на русский язык переведена впервые.

Джон Китс

Малые поэмы (сборник)

Ламия

Часть I

Давно: еще не выгнали с лужайки

Сатира с Нимфой эльфов резвых стайки,

Еще алмазный скипетр, и корона,

И мантия Владыки Оберона

Страх не посеяли в Дриаде с Фавном,

Резвившихся в веселье своенравном, —

Влюбленный Эрмий свой покинул трон,

Очередною страстью распален.

С высот Олимпа он легко исчез,

А чтобы не прогневался Зевес

Великий – было тучкой бегство скрыто.

Стремился Эрмий к побережью Крита.

Зане в священных рощах той земли

Скрывалась нимфа: к ней смиренно шли

Сатиры козлоногие; Тритон,

Покинув хляби, нимфе клал поклон

И перлы сыпал; критские луга

Усеивали часто жемчуга

Такие, что не грезились и Музе,

Хотя богиня с Выдумкой в союзе.

Всяк любит нимфу эту, млад и стар! —

Так мыслит Эрмий, и ревнивый жар

Жжет олимпийца: от крылатых пят

До головы томленьем он объят;

В златой оправе вьющихся волос

Лилейный лик его пылает ярче роз.

Летя из леса в лес, из дола в дол,

Он утоленья страсти не обрел;

Напрасным вожделением измучен,

Искал беглянку он вблизи речных излучин —

Вотще: награды не было погоне…

Задумчив, бог сидел на диком склоне

И ревновал, давая волю гневу,

И к фавну, и к несмысленному древу.

И вдруг он внял отчаяннейший глас —

Из тех, что в сердце добром гасят враз

Всё, кроме состраданья; глас изрек:

«Ужель в обличье сем скончаю век?

Ужель не обрету иного тела,

Способного любить, и до предела

Изведать страсть? Увы, увы, увы!»

И бог на голос ринулся, травы

Стопами окрыленными почти

Не потревожив на своем пути…

В недальней чаще дивная змея

Свилась кольцом, чешуйный блеск лия —

Сверканье багреца, лазури, злата:

Змея была, как зебра, полосата,

Как леопард пятниста; сам павлин

Померк бы рядом с нею в миг один.

И, с лунами серебряными схожи,

Играли блики на чудесной коже.

А пени длились – громки, скорбны, многи.

И чудилось: за грех карают боги

Иль демону отдавшуюся фею,

Иль демона, упившегося ею.

Как звездная тиара Ариадны,

Главу змеи огнь опоясал хладный —

И Эрмий в изумлении внимал

Стенанья женских уст, похожих на коралл!

И подняла змея два чудных ока,

Два слезных изливавшие потока —

Насмешница-судьба к ней впрямь была жестока.

Из алых губ исторгнутая гадом,

Речь заструилась медом, а не ядом;

Но гость витал поодаль, и крыла

Не складывал; змея ж произнесла:

«Прекрасный бог, охотящийся втуне,

О Эрмий, – ты мне снился накануне;

Ты восседал на троне золотом

Среди владык Олимпа; в сонме том

Лишь ты грустил; душевный тяжкий груз

Тебя глухим соделал к пенью Муз;

И даже Феба трепетные ноты

Звенели для других: не слышал ничего ты.

Мне снилось: в блестки алые одет,

Сквозь облака свергаясь, как рассвет,

На остров Крит влеком любовью днесь,

Ты несся, что стрела; и вот ты здесь.

Признайся, Эрмий – деву ты настиг?»

И хитрый олимпиец в тот же миг

Ответствовал учтивыми речами:

«О вещий змий с печальными очами!

Кому внимаешь – небу или аду?

Но я любую дам тебе награду —

Лишь намекни: где след любимых ног?..

Где нимфа?» – «Ты сказал, о светлый бог, —

Речет змея, – но клятву дай сперва».

«Тому, что сбудутся сии слова,

Свидетель станет жезл, обвитый змеем:

Клянусь тебе своим волшебным кадуцеем!»

И вновь змеиный зазвучал глагол:

«Воспрянь! Ведь нимфу ты почти нашел…

Вольна как воздух, сделалась незрима

Прелестница; незримо ходит мимо

Лесных божков; незримо спелый плод

Срывает; и незримо к лону вод

Спускается под утреннею дымкой;

Уведай: нимфа стала невидимкой