Культура три. Как остановить маятник?

Владимир Паперный

Новое эссе Владимира Паперного, автора ключевой не только для архитектуры и урбанистики, но и вообще для исследований отечественной культуры концепции «Культуры-2», представляет собой попытку рефлексии над заложенным в неё принципом цикличности. Непременно ли на каждом витке развития за «Культурой-1» должна следовать «Культура-2»? Можно ли разорвать круг отечественной истории – в том числе, разумеется, истории культуры – и спрямить его в линейную последовательность?

Владимир Паперный

Культура три. Как остановить маятник?

Миф о вечном возвращении сталинизма

В 1954 году мы с родителями поехали осматривать только что открывшуюся кольцевую линию метро. Стоя на эскалаторе, отец тихо сказал матери, показывая на вертикальные светильники, увенчанные бронзовыми коронами: «Полным ходом движемся к монархии». Мама зашептала, испуганно оглядываясь по сторонам: «Тише, тише».

Лингвист Вячеслав Иванов считает, что Сталин собирался провозгласить себя императором, но не успел. Так ли это было на самом деле, никто, видимо, никогда не узнает, но последовательное восстановление атрибутов Российской империи действительно началось уже в конце 1920-х годов и достигло своего пика к моменту смерти Сталина. Я подробно описал этот процесс в своей книге «Культура Два». Повторю кратко.

Речь шла о циклических чередованиях в российской истории двух культурных механизмов, которые я назвал «культура 1» и «культура 2» (я воспользовался цифрами, чтобы подчеркнуть безоценочность этих категорий). Культура 1 ориентирована в будущее, прошлое сбрасывается, как писали футуристы, с «парохода современности». Эта культура находится в состоянии растекания, она, как сказал Малевич, «строит творчество, сжигая за собой свой путь». Она ориентирована на движение, на горизонтальность, на разрушение границ и иерархии. Российские архитекторы этого времени ощущают себя частью интернационального движения.

Культура 2 имеет противоположные свойства: она находится в состоянии застывания. Взгляд обращен в прошлое, возникает интерес к истории. Культура 2 ориентирована на неподвижность, неизменность и иерархию. Всюду (и в политике, и в архитектуре) проводятся границы. Вход (как место пересечения границы) становится важным элементом архитектуры. Государственная граница превращается в границу между Добром и Злом. Главным примером для подражания постепенно становится русская архитектура.

Друзья много раз мне говорили:

– Ну хорошо, мы готовы тебе поверить, что вся российская история – это чередование культур 1 и 2. Так что же, нам теперь так и крутиться на месте, как белка в колесе? Должна же, наконец, возникнуть какая-нибудь культура 3?

Григорий Ревзин, который сначала доброжелательно относился к моей книге, после выхода второго издания упрекнул меня в том, что я создаю «миф о вечном возвращении сталинизма». Функция автора этой книги, писал он в 2006 году, «заключается в том, чтобы с позиций постороннего описывать происходящее. Сам он никакой ответственности за процесс не несет. Проблема, пожалуй, только в одном. Если нет ответственности, то нет и любви, и вообще никакой включенности в происходящее. А это все ж таки родная страна. Ну хорошо, вот в ней наступает „культура два“. И чего делать?».

Вообще говоря, требование любви и активного участия – само по себе убедительное доказательство возвращения культуры 2. В 1948 году секретарь правления союза архитекторов Каро Алабян тоже упрекал коллег: «Они похожи, некоторые из них, на тех болельщиков, которые смотрят, как состязаются две команды: или сочувствуют одной команде, или другой, а сами никакого активного участия в борьбе не принимают». А год спустя секретарь правления союза писателей Анатолий Софронов добавит, что дело не только в том, что именно сказано, надо еще слышать, с какой интонацией ведется критика. Софронов, правда, упрекает критиков не в недостатке любви, а в недостатке ненависти, но это, в сущности, одно и то же.

Тот факт, что какие-то элементы сталинской культуры сейчас возвращаются, очевиден. Вот несколько