Давайте ничего не напишем

Алексей Самойлов

Москва, Чистые Пруды. Солнечный майский день. На лавочке сидит девушка по имени Даша и читает книгу. К ней подходит юноша по имени Егор и задаёт один простой вопрос. И ответ на этот вопрос меняет всю картину мироздания: отныне Даша и Егор не только персонажи книги, но и авторы всех происходящих вокруг них (и вокруг вас) событий.

Кто они такие – молодой человек заурядной внешности и восточная красавица, его антипод? Странный писатель и назойливый читатель? Святой Ангел и бездушный Демон? А может, коварный Убийца и его жертва?

Случайна ли их встреча? Сможет ли наш мир выдержать и не расколоться надвое, когда однажды в одной его точке сойдутся две огромные и таинственные силы?

Мистика, триллер, драма, комедия, трагедия, сатира, фарс – все жанры, все литературные сюжеты, все человеческие переживания – уместились на маленькой московской лавочке.

И как же тесно на ней Даше и Егору – таким очаровательным и таким безжалостным друг к другу героям…

Алексей Самойлов

Давайте ничего не напишем

Посвящается Евгению Клюеву

Глава 1. Барбитураты

«На пути к себе можно встретить кого ни попадя».

    С. Лох, польский драматург

Вопрос прозвучал неожиданно, и Даша обратила внимание на его источник. Как оказалось, не зря.

– Что читаешь?

Он глядел с высоты шести футов пяти дюймов и сиял голливудской улыбкой. Маленькие лукавые глаза буравили окружающее Дашу пространство, пытаясь уловить её присутствие. Короткие волосы цвета чернослива едва колыхались в такт прохладному весеннему ветру. Отутюженный костюм того же оттенка подчёркивал официальную худобу подогнанной к нему фигуры. Узкое лицо выделялось белоснежностью, как и видимый кусок шёлковой рубашки, приправленный угольным галстуком. Впрочем, что было фоном, а что – объектом в образе задавшего вопрос, Даша не уловила.

– Книгу, – сказала она и быстро захлопнула ответ.

Взгляд молодого человека застрял в непрозрачной обложке из газетной бумаги.

– Ты читаешь чужую книгу, и при этом не пользуешься закладкой.

– Почти угадал.

– Я присяду?

– Наволочка это позволяет.

Московские «Чистые Пруды» никогда не были прудами, поскольку водоём, милый сердцам горожан, всегда присутствовал в единственном числе. Более того, раньше он не был чистым и носил название «Поганый» вследствие неразумного слива мясных отходов. И вот в начале третьего тысячелетия на одной из лавочек около этого самого пруда сидела Даша. А по дорожке, обрамляющей пруд и прилегающий к нему сквер, мирно прогуливались матримониальные пары, бессмысленные студенты, общипанные лебеди, аляповатые алкоголики.

– Какое место! Какое время! Какая погода! – подытожил присевший, положив небольшой кейс рядом с собой. – Кстати, меня зовут Егор.

– А меня зовут Даша. А ты возвращался откуда, или так, мимо идешь?

– Уже не иду, уже сижу, – Егор закинул правую ногу на левую и прищурился. – Так что там с книгой? Как называется, кто автор?

– Название – загадка. А с автором я определяюсь.

– Ты писатель что ли? Вот мне повезло!

Егор наконец поймал собеседницу в перекрестье лазерного прицела. Чем-то она даже походила на него: цветом, но не длиной волос, яркостью, но не активностью глаз, стройностью, но не вторичностью фигуры. В чём-то они безумно отличались: Даша была пёстрой азиаткой, рождённой на задворках Востока, а он был шахматным европейцем, лондонским парижанином из Берлина. Голос Даши походил на щебетание беспечного соловья, а голос Егора – на уханье озабоченного филина.

– Я не только писатель, – ответила Даша и подмигнула.

– А, ну это старая хохма, когда писатель – главный герой собственной книги и прячется за маску лирического героя. Писатели нынче ленивые пошли – берут известную беспроигрышную идею и стегают несчастную аки Макар – сидорову козу. Вторично, дорогая Даша! Всё это кошмарно вторично!

Егор скривил лицо так, будто проглотил крысу. Даша подмигнула ещё раз:

– Может, не каждый писатель – автор?

– Фамилия на обложке? Ложь! Это всё коммерческие бренды. Писатели – как проститутки от пера, прости меня за албанский. Что им скажут, о том и пишут…

Даша могла бы уже сто раз обидеться.