Пенелопиада
Маргарет Этвуд
Интеллектуальный бестселлер. Мифы
«Терпеливая» – так ее называли… Дочь спартанского царя и божественной наяды, жена великого Одиссея и сестра легендарной Елены Прекрасной, Пенелопа в «Одиссеи» Гомера – это образец женского смирения и жертвенности. Она прекрасна, как сестра, богата, как царица, и покорна, как Пенелопа – ведь еще при жизни ее имя стало нарицательным.
Но так ли было на самом деле? И мог ли древнегреческий Гомер проникнуть в тайну женского характера так, как сделала это феминистка и эпатажница из века XXI? В «Пенелопиаде», написанной Маргарет Этвуд в рамках международного проекта «Мифы», царица Итаки откровенно расскажет и о собственных тайнах, об основах брака и возмездии, которое ждет мужчину от чересчур верной жены и развратных служанок!
Маргарет Этвуд
Пенелопиада
Посвящается моей семье
Как ты блажен, Одиссей многохитрый,
рожденный Лаэртом!
Ты жену приобрел
добродетели самой высокой […]
Да! Между смертными
слава ее добродетели вечно Будет сиять на земле.
И на полные прелести песни О Пенелопе разумной
певцов вдохновят олимпийцы.
Одиссея, XXIV, 192–198
Так он сказал и, канат корабля
черноносого взявши,
Через сарай тот канат перебросил,
к столбу привязавши.
После вздернул их вверх,
чтоб ногами земли не касались. […]
И под петлями сетей
ужасный покой их встречает, —
Так на канате они
голова с головою повисли
С жавшими шею петлями,
чтоб умерли жалкою смертью.
Ноги подергались их,
но не долго, всего лишь мгновенье.
Одиссея, XXII, 465–473
I
Презренное искусство
Теперь, когда я умерла, я знаю все. Я мечтала, что смогу так сказать, но и это мое желание не сбылось, как и многие-многие другие. Несколько ничтожных фактов – вот и все, что я узнала нового. Что и говорить, любопытство утолено, да цена высоковата.
С тех пор как я умерла – стала такой, как теперь: бескостной, безгубой, безгрудой, – я узнала кое-что, о чем предпочла бы не знать, как бывает, когда подслушиваешь под окном или вскрываешь чужие письма. А вы хотели бы читать мысли? Не советую.
Сюда, под землю, каждый приходит с мешком, вроде тех мехов, куда упрятывали ветра, только наши мешки набиты словами – словами, что ты высказал сам; словами, что ты услышал; словами, что были сказаны о тебе. У одних мешки тощие, у других – огромные; мой не так уж и мал, хотя слова в нем большей частью – о моем знаменитом супруге. «Как он водил ее за нос!» – говорят одни. Да, это он умел – водить людей за нос. «И все сошло ему с рук!» Верно, он и это умел – выходить сухим из воды.
Как ему удавалось внушать доверие! Многие верили, что его версия событий и есть истинная – ну, плюс-минус парочка трупов, прекрасных соблазнительниц и одноглазых чудищ. Даже я ему верила – временами. Я знала, что он каверзник и враль, но думала, что уж меня-то он избавит от своих врак и каверз. Или я не хранила ему верность? Или я не ждала столько лет, отвергая все – почти неодолимые – соблазны? И во что я превратилась, когда эта его официальная версия получила признание? В назидательную легенду! В розгу, чтобы учить других женщин! Отчего те не способны на такую преданность, такую надежность, такое самопожертвование, как я? Вот о чем запели все в один голос – все эти рапсоды и сказители. «Не надо мне подражать!» – пытаюсь я докричаться до вас – да, до вас, слышите? Но, когда я силюсь это выкрикнуть, слышно лишь уханье совы.
Само собой, его изворотливость, его лукавство, плутоватость, его… как бы это сказать… неразборчивость в средствах бросались в глаза, но я предпочитала не замечать их. Я держала рот на замке, а если открывала – только чтобы вознести ему хвалы. Я не спорила, не задавала неудобных вопросов, не копала слишком глубоко. В те дни я мечтала о счастливой развязке, а вернейший путь к счастливой развязке – не отпирать дверей и мирно спать, пока бушует буря.
Но, когда буря миновала и жизнь потекла уже не так легендарно, я обнаружила, сколь многие смеются надо мной за глаза, – и как они потешаются, как отпускают шуточки н