Власть и свобода журналистики

Валерий Владимирович Прозоров

Предлагаемое пособие посвящено природе власти средств массовой информации и коммуникации над громадной аудиторией и феномену свободы в журналистской работе. Рассматривается генетическая связь основных разновидностей современной журналистики с тремя издревле существующими литературными родами – эпосом, лирикой и драмой. Анализируются интерактивные ресурсы медийных текстов. Обсуждаются проблемы саморегулирования (внутренней свободы и умения «властвовать собой») российских СМИ. Заново написан раздел, посвященный журналистике в киберпространстве.

Для студентов и преподавателей гуманитарных факультетов и отделений вузов.

3-е издание, стереотипное.

Валерий Владимирович Прозоров

Власть и свобода журналистики

Глава 1, вводная

Обоснование спецкурса «Власть и свобода журналистики»

При чем тут Бальзак? – Откуда берется факт. – Во всем ли виновата журналистика? – Чем призвана заниматься смикология. Задачи нашего спецкурса.

При чем тут Бальзак?

Уже озаглавив книгу, я внезапно для себя обнаружил внутреннюю рифмовку ее имени с названием известного романа Бальзака «Блеск и нищета куртизанок». Созвучие символическое. Две устойчивые метафоры давно сопровождают журналистику: четвертая власть и вторая древнейшая профессия. Обе включают порядковые числительные, определяющие место нашего объекта под солнцем.

Одна метафора про «блеск», про реальную и притягательную силу властного влияния, про то, что более всего влечет юных к журналистскому образованию; другая – про развращение привычной неволей, действительную «нищету», касающуюся трудно достижимой свободы, без которой, однако, не может себя в надлежащей мере осуществить журналистика.

«Люди так легко вносят вас в позорные списки и так становятся несговорчивы, когда приходится вас оттуда вычеркивать», – глубокомысленно рассуждает куртизанка Эстер, «падшая» героиня Бальзака из упомянутого выше романа – составной части «Человеческой комедии». Журналистика как род занятий повсеместно в нашем отечестве, хотя и с массой утешительных и признательных оговорок, внесена в эти негласные списки.

Понять, до какой степени справедливы (или, напротив, чересчур пристрастны) давние и наиновейшие людские претензии к журналистике, можно, обратившись к непосредственной связи средств массовой информации и коммуникации с такими универсальными категориями, как власть и свобода…

Испокон века власть и свобода глядят друг на друга косо и подозрительно. Гармоничными их отношения могут оставаться лишь в творческом акте. Внутренняя свобода мастера впрямую соотносится с открывающимся ему пронзительным пониманием природы творчества, алгоритмов ремесла. Внутренняя свобода сообщает мастеру полноту счастливого ощущения власти в избранной сфере деятельности. Власти над богатым разнообразием трудно поддающегося превращениям рабочего материала. Власти над вероятным и благодарным потребителем созданного.

Магия свободы обусловлена самовластием творца, право имеющего. Свобода обладает свойством снимать, обходить и преодолевать запреты. Свобода упоительна и в какие-то моменты самодостаточна. Между тем без способности «властвовать собой» свобода чаще всего опасна.

Речь у нас пойдет о пользе сочетания свободы и власти в профессионально-журналистском творчестве и в его восприятии, о древней, как мир, природе властного потенциала современных СМИ.

Откуда берется факт

Нас будет занимать многозначный смысл непрестанно тиражируемой, от постоянного употребления давно уже стершейся и бесконечно усталой метафоры власть СМИ. Нас будет интересовать реальная ощутимость этой власти и с точки зрения производителей медиапродукции – журналистов, и с точки зрения ее вероятных получателей – читателей, зрителей, слушателей, пользователей, критиков-профессионалов, педагогов в сфере медиаобразования.

Подобный бифокальный взгляд на властную энергию СМИ-продукта позволяет сосредоточиться на таких слабо пока отрефлексированных областях медианауки, как журналистская поэтика, журналистская критика и ме