Рассеянная масса

Михаил Айзенберг

Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор поэтических книг «Указатель имен» (1993), «Пунктуация местности» (1995), «За Красными воротами» (2000), «Другие и прежние вещи» (2000), «В метре от нас» (2004) и трех книг эссеистики. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2004–2006 годах.

Михаил Айзенберг

Рассеянная масса

1

* * *

Церкви, обстроенные дворцами,

стены, обросшие чешуей,

встретились каменными крестцами —

стали одной семьей.

Так, бесконечное время празднуя,

улицы спутанные, густые,

сплошь покрывает загаром красная пыль,

занесенная из пустыни.

Так же несутся, сбиваясь в тучу,

ласточки на закате

над Ватиканом,

над Авентином.

Кто их так учит —

в плотном на миг застывать охвате,

взмахом кружить единым?

Ходит туман,

накрывает горы,

склоны с проборами боковыми,

башенные селенья.

Время движеньями круговыми

учит выстраивать укрепленье

в воздухе без опоры.

* * *

Рим сам в себе блуждает как в лесу,

не подпуская к памяти разлому,

и времени бегущую лозу

он, сохраняя, вяжет как солому.

Стоит оградой римская стена,

пятнистая, поросшая коростой.

И зрительная помнит глубина

веселый свет на кладке медоносной,

на вырубках, застроенных давно.

Между стволов поваленных плутая,

Рим поднялся как лестница крутая

и опустился на глазное дно.

* * *

Полно быть жильцом укромным

в этом доме ледяном,

в этом городе огромном,

словно в черепе больном.

В черепной живут коробке

звон височный, треск сплошной,

да еще пароль короткий

слышу стенкой костяной.

Так под сводами вокзала

в ожиданьи поездов

речь летала, пыль плясала

из десятка городов.

Вот загадывают снова,

собирают изнутри

силы звука костяного:

«Отзыв, отзыв – повтори!»

И, хитро переиначив,

я ответ передаю —

хрипом выдав передатчик,

свистом выманив змею.

* * *

Если нет вам равных среди нас,

обращайтесь к рыбам и моллюскам,

обращайтесь к ракушкам в реке.

Говорите им на новорусском

незнакомом страшном языке —

как бывать на свете в первый раз.

Мы не слышим вас, – и только рыбы

замыкают илистую связь.

Мы не можем, а они могли бы,

в клеточную память возвратясь.

* * *

Эхо катится, и звук за ним ныряет.

Гул машинный все за нами повторяет,

или кассовые вторят автоматы:

вы злодеи, мы злодеями не будем,

вы злодеи, мы ни в чем не виноваты,

и зачем вы к нам, обычным людям?

Вам сюда, а мы направо, за правами.

Где-то терлись долго рядом с вами

и чужие запахи впитали.

Где злодеи? Мы в глаза их не видали.

Нас там не было, и быть там не могло.

Это радио тогда еще сказало —

на посадке, на причале, у вокзала.

Посмотри на электронное табло:

вы не с нами, вам налево, нам направо.

Вы направо, мы налево, где охрана?

Наше право виновато – неужели?

Наша правда вон из головы.

Неопознанные движутся мишени

друг за другом словно цепи войсковые.

Мы не выбыли, а выпали не вы,

мы не мы были и вместе мы не выли

* * *

Ходят вести, потерявшие сознанье.

Дым приходит и сегодня не рассеется,

дым и пепел из невидимого здания.

Дым не кончится, тревога не отселится,

не излечится контузия глубокая.

Проходите, ничего не трогая.

Стой, ни с места!

Я и так стою на месте.

Вместе слушаем последние известия.

И вдыхаем, выдыхаем тоже вместе.

Оживаем вместе, обмираем.

Кто последний?

Мы за вами, мы за вами.

Если кто здесь крайний, мы за краем

дым и пепел разгоняем рукавами.

* * *

Вдруг приходит новый,

действительно новый день —

как гигант, готовый вырубить лес.

Воздух дрожит, рассекает его клинок.

И отряд, идущий наперерез,

прочь пускается со всех ног.

В этих забавах мы еще новички.

И как снежные хлопья выхватываются фарами,

опускается воздух, изрезанный на клочки,

рассеченный сабельными ударами.

Мельницей ходят широкие рукава.

Невредимы мельницы-исполины.

В окне появляется голова

человека, сделанного из глины.

Он непонятен вблизи, различим вдали.