Тангейзер

Юрий Александрович Никитин

Рыцарь-миннезингер, участник Шестого крестового похода, великий поэт, что дружил с императором, ссорился с папой римским, побеждал в бою, на турнирах и поэтических состязаниях, провел семь лет в подземном мире волшебницы Голды, откуда та выезжает со свитой демонов на Дикую Охоту, познал абсолютно все секреты чувственной любви, но преодолел чары и вышел иным человеком…

Исполинская и трагическая фигура Тангейзера волновала многих творцов. Вагнер создал оперу «Тангейзер», о нем писали Генрих Гейне, Тик, Эйхендорф, Гофман, Новалис, Франкль, Мангольд, Гейбель и многие-многие другие.

Возможно, все-таки не стоит забывать настоящих героев? Может быть, дадим вторую жизнь в книгах, играх, фильмах, сериалах?

Юрий Никитин

Тангейзер

Часть I

Глава 1

Он слышал музыку всю жизнь, сколько себя помнил. Еще не родившись, уже понимал, что мама играет на клавесине, потом пела над колыбелькой нежное и ласковое, а когда днем не спал и улыбался, размахивая ручками, смеялась и говорила нечто веселое. Он навсегда запомнил ее тихо журчащий голос, потом всегда считал, что именно так говорят волшебные феи.

И когда ему объясняли, что такое глубокое детство нельзя вспомнить, он не спорил. Нельзя так нельзя, но это им нельзя, а ему можно.

Он сам научился играть на всем музыкальном, но для себя избрал лютню, ее можно носить за спиной или у седла, а на привале подбирать новые мелодии.

Музыка сопровождала его и в детстве, и в отрочестве, и даже сейчас, когда двигаются через раскаленную пустыню, где солнце сжигает кожу, а доспехи накалены так, что вскочит волдырь, если прикоснуться, все равно слышит музыку. Только теперь величественную, грозную, торжественную, и сердце наполняется гордостью, и он чувствует, что готов пройти этот великий путь до конца и с радостью отдать жизнь за их святое дело спасения Иерусалима от рук неверных.

Ему выпала честь двигаться в головном отряде армии крестоносцев, хорошо уже хотя бы тем, что поднятая копытами их коней пыль оседает на одежде идущих следом.

Рядом покачивается в седле Манфред Альбрехт фрайхерр фон Рихтгофен. Он в полных доспехах в отличие от многих рыцарей, но их не видно: он всегда набрасывает сверху широкий сарацинский платок, что укрывает плечи и даже верх спины.

Даже седину не видно, а лицо всегда свежее, выбритое, взгляд внимательный, а вся фигура сухая и прямая. Он вполне сошел бы и за молодого воина, если бы не серые глаза, в которых навсегда застыла грусть, вывезенная еще из Германии, где он много испытал в жизни недоброго, но говорить об этом не любил.

Тангейзер помнит, что не только рыцарское братство относится к нему с большим уважением, но и сам император Фридрих считает его другом и при малейшей возможности приглашает с собой в поездки.

– Устал? – спросил Манфред.

– Ничуть, – заверил Тангейзер.

– Потерпи, скоро Яффа.

– Да не устал я, – запротестовал Тангейзер. – Господь терпел и нам велел. Разве не в трудностях проверяется мужчина?

Манфред покосился в его сторону с интересом, и Тангейзер как бы увидел себя его глазами: высокий и плечистый рыцарь в отменных доспехах, с белым плащом за плечами, что покрывает и конский круп, молодой и с румянцем во всю щеку, золотоволосый и с ярко-синими глазами, как и у большинства германцев. На полотняной накидке спереди большой крест, что значит – идет в крестовый поход, в то время как у Манфреда такой же крест и на спине, то есть, побывал, завершил, исполнил свой долг христианского воина, мог бы и вернуться, но предпочитает жить здесь.

– В трудностях, – наконец ответил Манфред. – Только выбирай их так, чтобы спина не надломилась.

– Нам по плечу любые, – заверил Тангейзер.

– Да? – спросил Манфред с сомнением. – Трудности бывают не только в переходах…

– И в боях, – сказал Тангейзер хвастливо.

Манфред улыбнулся, смолчал, но по виду старого рыцаря Тангейзер понял, что имеет в виду какие-то еще, хотя что может быть, кроме походов и яростных сражений?

От раскаленного песка пышет жаром, Тангейзер время от времени закрывал глаза, ослепленные блеском барханов и беспощадно синего неба, настолько высокого, что герм