Черный крест. 13 страшных медицинских историй

Андрей Левонович Шляхов

Приемный покой

Все описанное в этой книге – правда и действительно происходило в реальности. Тем страшнее читать жуткие подробности из жизни врачей. Маргинально криминальный сборник о самых интригующих, кровавых и жутких случаях в медицине, врачебных ошибках, маньяках хирургах и странных психиатрах, написанный бывшим врачом, который уже не боится мести коллег. «Если вы уверены, что под белым халатом спасителя не может скрываться черная душа убийцы, то немедленно закройте эту книгу и оставайтесь при своих заблуждениях. Не исключено, что вам удастся пронести эти заблуждения через всю жизнь. А может и не удастся… Правда жизни страшнее любых догадок. Вас не ужасает обыденность зла? Вам хочется увидеть изнанку медицинского мира? Вам и вправду нестрашно? Тогда у вас есть шансы понравиться этой книге, потому что она написана для вас! Черный крест – это тень, отбрасываемая красным крестом. И да минует нас участь сия…»

Андрей Шляхов

Черный крест. 13 страшных медицинских историй

Портрет готов. Карандаши бросая,

Прошу за грубость мне не делать сцен:

Когда свинью рисуешь у сарая —

На полотне не выйдет belle Helene.

    Саша Черный, «Пошлость»

Исключения не только подтверждают правило, но и прекрасно его иллюстрируют.

    Андрей Шляхов

Знающие не должны молчать вечно.

    Лао Цзы, из неопубликованного, лежавшего на четвертой телеге

История первая

Маленькая ночная серенада

Гамлет:

Мне этого и враг ваш не сказал бы,

И слух мой не насилуйте и вы,

Чтоб он поверил вашему извету

На самого себя.

    Уильям Шекспир, «Гамлет, принц Датский»[1 - Перевод М. Лозинского.]

– На сегодня все, – объявил старший врач. – Отработавшим счастливо отдохнуть, заступившим – счастливо отработать. Маркел Викторович, зайдите ко мне.

Из новой смены к концу «пятиминутки», по обыкновению растянувшейся на полчаса, уже никого не осталось – разъехались по вызовам.

– Уже иду, – буркнул Маркел, привычно не ожидавший от «персональной аудиенции» ничего хорошего.

По выражению лица старшего врача (если круглую самодовольную, вечно лоснящуюся рожу можно назвать лицом) было заметно, что предстоящий разговор не сулит ему ничего приятного. «Волнуешься, – не без гордой радости подумал Маркел. – Оно и верно – к опытным сотрудникам придираться – это не Сонечку по коленкам гладить».

Маркел работал на подстанции уже семнадцатый год. Пережил нескольких заведующих и старших врачей, а одного из заведующих даже выжил – не выдержав постоянной (и обоснованной, заметьте – обоснованной, ведь все знают, что Дисов зря языком трепать не станет) критики, тот свалил на Центр.

– Что, опять какой-то халдей жалобу накатал? – спросил с порога Маркел.

Дверь кабинета намеренно не закрыл – пусть вся подстанция слышит, как Дисов и без свидетелей держит себя с начальством.

«Запомни, сынок, мало уметь себя поставить, надо еще и других постоянно ставить на место», – учил отец. Маркел запомнил.

– Закройте дверь и присаживайтесь. – Старший врач сдвинул на переносице белесые брови и слегка раздул щеки, имитируя начальственный гнев. За привычку раздувать щеки старший врач получил прозвище «Пузырь», и вся подстанция за глаза называла его только так.

Маркел неторопливо закрыл дверь и так же неторопливо сел на стул, всем своим видом выражая презрение к собеседнику. Презрение, на взгляд Маркела, было обоснованным: когда-то, лет семь тому назад, именно под его началом нынешний старший врач делал свои первые шаги на «скорой». И звали его тогда не Константин Павлович, а Костя, и бровки он не хмурил, и щечки раздувать еще не умел. Он тогда вообще ничего не умел, кроме как кардиограф за Маркелом таскать и преданно заглядывать в его глаза. А теперь вот – человеком стал, категорию получил и в старшие врачи выбился. Холуй хренов…

– Насколько мне известно, халдеи давно вымерли и вряд ли способны написать на вас жалобу, Маркел Викторович, – «блеснул» своей эрудицией старший врач. – А вот наши сограждане нередко на вас жалуются. Да и инос