Новый дом с сиреневыми ставнями

Галина Марковна Артемьева

Лабиринты души #1

У Татьяны все замечательно. Закончили с мужем строительство дома. Пора обзаводиться потомством. Но неожиданно такое продуманное и заслуженное счастье рушится. Начинаются нешуточные жизненные испытания, которых ну никак не должно было быть. Пришло время разобраться в том, что за невидимая сила дергает за ниточки, превращая существование в страшный фарс.

Галина Артемьева

Новый дом с сиреневыми ставнями

Роман

Моим спутникам в плавании по житейскому морю:

горячо любимому мужу Константину Лифшицу,

дорогим, любимым детям – Оле, Захару, Паше Артемьевым

…И как школьник, я жду не без дрожи,

Что сам Бог меня вызовет строго.

«Я не смог подготовиться, Боже…

Я болел, было задано много…

Я в другой раз отвечу, ей-богу…

Отвечать пред Тобою легко ли?…»

Ах, остаться бы мне, если можно,

Второгодником в жизненной школе!

    Юлиан Тувим. Наука (перевод Давида Самойлова)

Пролог

Молодая русоволосая женщина сидит в кресле, укутавшись в плед. На коленях ее толстая, наполовину исписанная тетрадь. Она пишет и пишет что-то при слабом ночном свете. Переворачивает листочки, вздыхает и снова пишет. Неизменная картинка русской жизни. Как Татьяна у Пушкина, которой не спится от чувств, рвущихся наружу. Женщину так и зовут – Татьяна. И у нее свои слова любви.

Мир сошел с ума. Все поменялось. И все поменялось на неправильное, страшное.

Люди не падают в обморок от жутких вестей. Сжились с ними.

Хотя им по-прежнему хочется надеяться, что их это все не коснется.

Именно их. Потому что они соблюдают правила и законы.

А с другими пусть будет по заслугам. Ведь в мире, где есть правила и законы, не может быть, чтоб зло свершалось просто так, без причины.

Получил? Значит – заслужил! Извлекай уроки! Раньше надо было думать! И предусматривать.

Так рассуждают те, кто предполагает, что мир сошел с ума, но не целиком. И остались отдельные группы, как острова, где царят гармония и порядок. Где держат слово, где не отступают от обещаний, где главное – не наслаждение, а достоинство. Стоит только прибиться к такому острову – и заживешь.

Может быть, так оно и есть.

И все-таки – мир сошел с ума.

Уж слишком мы сжились с тем, что невозможно было себе представить без смертного ужаса.

Говорят, были времена, когда все человечество следило за поисками одного пропавшего ребенка.

Сейчас дети пропадают тысячами. При этом обыкновенные несчастные случаи – удел лишь нескольких на сотню пропавших. Остальные причины мы называем без содрогания: украли на органы, похитил и умучил маньяк, замордовали упоенные жестокостью сверстники.

Говорят, были времена, когда преступники делились на воров и убийц. И воры никогда не пошли бы на душегубство. Даже если светила грандиозная прибыль. Они попросту не могли. У них была другая специализация, ни в коем случае не связанная с гибелью себе подобных. Убийцам было все равно. Но и они лишали жизни человека не просто так. Не зазря. По крайней мере по их представлениям.

Говорят, когда-то людям требовалось много времени (страшно даже представить, насколько много), прежде чем они соединялись в любовном объятии. Они умели ждать, добиваться, терпеть, надеяться.

Мы почему-то превратились в существ, не брезгующих питаться отбросами, падалью.

Мы не терпим промедления.

Главный наш девиз: «Дай!» Не важно – что. То, что я сейчас хочу, – дай!

Потом я это выплюну. Или проглочу и извергну. Но в любом случае – потреблю. По своему мимолетному хотению.

Так получилось. Такое проросло. Не без нашего участия и содействия. Мы живем в таком мире – здесь и сейчас. И что же делать? Надо же кому-то жить именно в таких условиях.

Надо приспосабливаться.

Дети больше не гуляют во дворе без присмотра.

У каждого из нас есть телефон (а то и два). Если в течение получаса близкий человек не может вам дозвониться, он впадает в панику: случилось непоправимое. Вполне могло случиться. Полчаса паники ежедневно. Как минимум. А если умножить на количество дней в году…

Мы принимаем всевозможные меры против смертельных болезней. Побеждаем одни, появляются новые.

Как