О ревности

Александр Валентинович Амфитеатров

Женское нестроение #4

«Убiйство въ Царскомъ Сел? баронессою Врангель сестры своей, Чернобаевскiй процессъ въ Москв? и р?чи и ходатайства женскаго конгресса въ Париж? заставили печать и общество снова разговориться на тему о ревности, мирно спавшую въ архив? чуть ли не со временъ „Крейцеровой сонаты“…»

Александр Валентинович Амфитеатров

О ревности

I

Убiйство въ Царскомъ Сел? баронессою Врангель сестры своей, Чернобаевскiй процессъ въ Москв? и р?чи и ходатайства женскаго конгресса въ Париж? заставили печать и общество снова разговориться на тему о ревности, мирно спавшую въ архив? чуть ли не со временъ «Крейцеровой сонаты».

Признаюсь откровенно. Говоря о ревности, я буду писать о чувств?, мн? совершенно неизв?стномъ, которое я могу вообразить себ? лишь вчуж?, отвлеченно, по конфиденцiямъ добрыхъ друзей и знакомыхъ изъ разряда Отелло, да по романическимъ книжкамъ съ исторiями о ревности или съ анализомъ ея психологiи. Я, словомъ, знаю, что есть такое скверное чувство въ разряд? страстей челов?ческихъ – ревность, знаю, какъ она выражается вн?шнимъ образомъ въ поступкахъ челов?ческихъ, понимаю ея источники и мотивы; но р?шительно не въ состоянiи вообразить ее въ субъективномъ прим?ненiи. Мн? никогда не случалось ревноватъ, – думаю, что и не случится, разв? что къ дряхлой старости натура челов?ка, говорятъ, иной разъ м?няется до корня, и удовольствiе испытать муки Отелло или Позднышева сохранено для меня благод?тельною природою л?тъ на 70–75. Но старческая ревность, обыкновенно, относится къ разряду комическихъ явленiй жизни, a не трагическихъ; она обычный сюжетъ для водевиля, но р?дко возвышается до трагедiи. Такъ что удивить мiръ ревнивымъ злод?йствомъ я, кажется, пропустилъ вс? сроки. такимъ образомъ, могу говорить о ревности – «какъ старый дъякъ, въ приказахъ пос?д?лый, добру и злу внимая равяодушно, не в?дая ни жалости, ни гн?ва».

Прошу извиненiя за субъективный и даже автобiографическiй тонъ выше напечатанныхъ строкъ. Но такiя сомнительныя, неопред?ленныя чувства, какъ ревность, всегда анализируются y насъ въ субъективной прим?рк?. Читаешь разсужденiя о ревности россiйскихъ Платоновъ и – такъ и видишь въ промежутк? общихъ фразъ, обвиняющихъ или оправдывающихъ, глядя по уб?жденiямъ автора, какъ онъ мысленно прикидываетъ теорiю на свой личный практическiй салтыкъ:

– A что, молъ, если бы сбрендила моя Марья Ивановна?! О!!!..

И точки. Много много выразительно-кровавыхъ точекъ. Или наоборотъ:

– A вотъ, кабы отъ меня сб?жала Пульхерiя Андреевна, – ужъ показалъ бы я мiру, какъ гуманно и рыцарски долженъ относиться къ подобнымъ происшествiямъ истинно интеллигентный и порядочный челов?къ.

– Ахъ, если бы онъ изм?нилъ мн?, я бы убила ero!.. ее!.. вс?хъ!!!

– A я… я пожертвовала бы собою для ихъ счастiя и потомъ… умерла бы!

Мн? кажется, что сильное развитiе половой ревности въ нашемъ современномъ обществ?, – a развитiя этого отрицать нельзя, – происходитъ отъ романической привычки уд?лять ей вниманiя гораздо больше, ч?мъ она того заслуживаетъ, a вниманiя больше заслугъ уд?ляется ей по романическому же предразсудку считать ревность чувствомъ возвышеннымъ, благороднымъ, украшающимъ любовь и представляющимъ непрем?нный ея признакъ, чуть не доказательство ея истинности.

Кому не случалось слышать жалобъ отъ женъ, сомн?вающихся, любятъ ли ихъ мужья, потому что:

– Что же это? За мною вс? ухаживаютъ, я кокетничаю направо и нал?во, a ему – что ст?н? горохъ: хоть бы зам?чанiе сд?лалъ, хотя бы поморщился… Значитъ, онъ не боится потерять меня для другого! Значитъ, я ему – «все равно!» Значитъ, онъ меня не любитъ! О, я несчастная! Или, наоборотъ, дикихъ и глупыхъ восторговъ:

– Ахъ? душка! какъ онъ меня любятъ, какъ любитъ! Иванъ Ивановичъ всего лишь т?мъ и провинился, что за?халъ къ намъ въ непрiемный часъ, a я все-таки его приняла… Ну, и досталось же мн?! буду помнить! Чуть не убилъ, – право: ты, говоритъ, такая, ты, говоритъ, сякая… Едва-едва отговорила его не вызывать Ивана Ивановича на дуэль. Просто, – тигръ какой-то!

Изв?стенъ трагикомическiй разсказъ Герберштейна, им?ющiй уже