Ледоход

Давид Яковлевич Айзман

«Пароходика еще не было видно, но надъ зеленой ст?ной высокихъ камышей, загораживавшей р?ку почти до самой половины, уже клубился жиденькiй, бурый дымокъ, и на пристани поднялась л?нивая возня.

Люди и хлопотали, и галд?ли, что-то тащили и убирали, но зам?тно было, что все это они прод?лываютъ вяло, безъ увлеченiя и интереса, по привычк?, изъ неодолимой необходимости, скучной и нудной. Даже ругались нехотя, и одинъ только пароходный агентъ, рыжiй, кривоногiй еврей, въ грязномъ, чесучовомъ пиджак?, съ изумительно длинными, отвисшими карманами, орломъ носился взадъ и впередъ и во всю глотку, съ видимымъ наслажденiемъ, оралъ и отдавалъ приказанiя…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Давид Яковлевич Айзман

Ледоходъ

I

Пароходика еще не было видно, но надъ зеленой ст?ной высокихъ камышей, загораживавшей р?ку почти до самой половины, уже клубился жиденькiй, бурый дымокъ, и на пристани поднялась л?нивая возня.

Люди и хлопотали, и галд?ли, что-то тащили и убирали, но зам?тно было, что все это они прод?лываютъ вяло, безъ увлеченiя и интереса, по привычк?, изъ неодолимой необходимости, скучной и нудной. Даже ругались нехотя, и одинъ только пароходный агентъ, рыжiй, кривоногiй еврей, въ грязномъ, чесучовомъ пиджак?, съ изумительно длинными, отвисшими карманами, орломъ носился взадъ и впередъ и во всю глотку, съ видимымъ наслажденiемъ, оралъ и отдавалъ приказанiя.

На пристани, – двухъ десяткахъ гнилыхъ, осклизлыхъ досокъ, – этотъ щупленькiй челов?чекъ былъ царемъ. Зд?сь была его сила и власть, и ужъ онъ пользовился этимъ счастьемъ, широко и съ упоенiемъ. Онъ командовалъ съ такой суетливостью, съ такой напряженной крикливой озабоченностью, какъ если бы и пристани, пароходику, и вс?мъ людямъ, на немъ находившимся, угрожала немедленная и страшная опасность. Онъ бранился, угрожалъ, ужасался, раздавалъ подзатыльники, – и старый извозчикъ Онисимъ Заверюха, поджидавшiй пассажировъ, не дерзалъ взойти на пристань, а скрывался на берегу, за будкой, и изъ этого безопаснаго далека, задумчиво поглядывая на орла въ чесуч?, тихонько бормоталъ:

– Отто окаянный!.. Правду люди кажуть: не агентъ, а гинтъ {По-еврейски – собака.}.

– Прочь оттудова! – горланилъ орелъ, указывая короткой рукой на молоденькую, л?тъ семнадцати, д?вушку, стоявшую на краю пристани. – Мамзель, потрудитесь оттудова прочь!.. Ишь, смотри-ка на нее! Думаетъ, когда въ шляпк?, такъ надо тамъ стать… Колотушку съ парохода будутъ бросать. Колотушка очень станетъ разбирать, кто въ шляпк?, кто въ платк?. Такъ по голов? трахнетъ – мое почтенiе…

Пароходъ выползъ, наконецъ, изъ-за камышей.

Гулко хлопая колесами и распространяя тяжелый смрадъ – см?сь запаховъ машины, соленой рыбы и дыма, – грязненькiй, убогiй, съ хрипомъ, съ храпомъ, вздрагивая и покачиваясь, подошелъ онъ къ пристани и навалился ободраннымъ бокомъ на край ея. И оттого, что пассажиры – ихъ было десятка три – столпились на одной сторон?, хранящiй Левiа?анъ накренился на эту сторону, а другую быстро поднялъ кверху.

– Назадъ! На той бокъ, на той бокъ! – отчаянно затопалъ ногами агентъ. – Назадъ, мазепы, арестанты…

Пассажиры почти вс? были палубные, – народъ б?дный, обшмыганный и покорный. Классныхъ было всего трое: какой-то военный, с?доволосая дама съ четырьмя одинаковыми собачками и судебный сл?дователь, который былъ до того пьянъ, что сходя съ парохода чуть не свалился въ воду.

– Билеты ваши, билеты подавайте, черти, мазепы босоногiе… Благодарю васъ, барыня. Дама съ четырьмя собачками величественно прошла передъ агентомъ. – Билеты наготовьте!

Однимъ изъ первыхъ сошелъ съ парохода молодой челов?къ л?тъ двадцати-двухъ, смуглый, худощавый, съ легкимъ пушкомъ на подбородк?, съ большими, ласково улыбающимися глазами. Онъ улыбался своей сестр?,– той самой молоденькой барышн?, которой только-что угрожалъ колотушкой распорядительный агентъ въ чесуч?. Но д?вушка еще не зам?тила прi?хавшаго и, съ видимой тревогой, глазами искала его въ толп? на пароход?.

– Вотъ же я, Соня! – сказалъ молодой челов?къ, и взялъ сестру за руку.

– Ахъ, Яковъ!

Они обнялись и кр?пко расц?ловались.

–