Развязка
Василий Григорьевич Авсеенко
Петербургские очерки #22
«Густыя, пронизанныя теплою сыростью сумерки спустились на всю окрестность. Т?ни сплылись, ихъ не различишь больше. Невка неподвижна, и съ трудомъ ловитъ слухъ слабый шорохъ прибоя. На дубкахъ уже появился желтый листъ. Травка перестала рости, по ней см?ло ходятъ огромныя старыя вороны, разинувъ свои кр?пкiе клювы, и иногда съ сухимъ, протяжнымъ трескомъ раздается ихъ голодное карканье. Дальше, на взморь?, что-то низко син?етъ – не то туча, не то отяжел?вшiй воздухъ…»
Произведение дается в дореформенном алфавите.
Василий Григорьевич Авсеенко
Развязка
Густыя, пронизанныя теплою сыростью сумерки спустились на всю окрестность. Т?ни сплылись, ихъ не различишь больше. Невка неподвижна, и съ трудомъ ловитъ слухъ слабый шорохъ прибоя. На дубкахъ уже появился желтый листъ. Травка перестала рости, по ней см?ло ходятъ огромныя старыя вороны, разинувъ свои кр?пкiе клювы, и иногда съ сухимъ, протяжнымъ трескомъ раздается ихъ голодное карканье. Дальше, на взморь?, что-то низко син?етъ – не то туча, не то отяжел?вшiй воздухъ.
Петербургское л?то на ущерб?…
На балкон? дачи, убранномъ растенiями и цв?тами, стоитъ молодая дама, въ св?тломъ фуляровомъ корсаж?, красиво обтягивающемъ ея бюстъ. Она оперлась на деревянныя перила, хорошенькое смуглое лицо ея наклонилось надъ ящикомъ отцв?тающихъ левкоевъ и только что распустившихся астръ и гвоздикъ. Тонкiя ноздри ея втягиваютъ прiятную см?сь травянистой сырости и аромата цв?товъ; глаза, не то л?нивые, не то печальные, подымаются до линiи водяного горизонта, и медленно опускаются къ крошечной пристани, у которой качается лодка.
На ея лиц? какъ будто застыло то присмир?вшее выраженiе, которое незримо разлито во всей природ?, которое чувствуется передъ посл?дними аккордами музыкальной пьесы, передъ посл?дними главами романа. Смутное, нев?домыми путями вкрадывающееся чувство скораго конца какъ будто тихонько сжало ее, поглотило излишнюю яркость красокъ на лиц?, поставило ее въ эту лишенную энергiи позу.
Ее вывело изъ задумчивости прикосновенiе чьей-то руки къ ея талiи. Она вздрогнула и почти сердито оглянулась.
– Ты испугалъ меня, – сказала она, узнавъ мужа.
Ратмолову было на видъ не бол?е сорока л?тъ. Онъ им?лъ приличное лицо и приличную, чрезвычайно прямую фигуру. Апатичное выраженiе шло къ его протяжному голосу и мягкой самоув?ренности манеръ.
– Извини. Я хот?лъ спросить, что мы д?лаемъ сегодня? – произнесъ онъ, сбрасывая пепелъ съ сигары.
– Я ничего не д?лаю, – отв?тила она. – Я буду дома.
– Все дома? Не соскучишься?
Въ его голос? уже звучала небрежность. Видно было, что онъ и ожидалъ, и желалъ такого отв?та.
– Мн? все равно, – сказала она.
– Ну, въ такомъ случа? я пойду къ Майдановымъ. У нихъ винтятъ.
– Хорошо, – проговорила она безразличнымъ тономъ, и повернувшись, заняла прежнее положенiе.
Она вид?ла, какъ прямая фигура мужа мелькнула мимо р?шетки сада. Они кивнули другъ другу и напряженно улыбнулись. У него эта улыбка означала: «Мн? удобн?е, что не надо сопровождать тебя туда, гд? мн? скучно. Въ возм?щенiе ты будешь вести романтическiе разговоры съ Баровскiмъ, и оба будете любоваться луною. Но Баровскiй – челов?къ осторожный и никому не дастъ правъ на себя. Сл?довательно, я все-таки въ выигрыш?».