Аполлон Александрович Григорьев

Дмитрий Васильевич Аверкиев

«Въ пятницу 25–го сентября умеръ нашъ другъ и сотрудникъ Аполлонъ Александровичъ Григоревъ.

Потеря его для насъ велика и незам?нима. Многое еще не досказано имъ; многое, высказанное мимоходомъ, не получило достодолжнаго развитiя.

Чтобы понять и в?рно оц?нить жизнь и литературную д?ятельность Григорьева, надо уяснить себ? его основныя воззр?нiя, или, в?рн?е и лучше, в?рованiя. Мн? кажется я не ошибусь, если скажу, что основой его личности была полная, безъ поворота, в?ра въ жизнь и в?ра въ искусство, какъ въ одно изъ главн?йшихъ выраженiй жизни. В?ра въ жизнь во вс?хъ ея проявленiяхъ; въ жизнь безустанно развивающуюся, по своимъ основнымъ изв?чнымъ законамъ; въ жизнь, которую нельзя затиснуть въ рамку никакой – какъ – бы умна она ни была – теорiи; въ в?чно юную и любящую, постоянно обманывающую строгiя, но сухiя выкладки ума, – въ то, что покойный называлъ иронiей жизни…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Дмитрий Васильевич Аверкиев

Аполлон Александрович Григорьев

Мертвый въ гроб? мирно спи,

Жизнью пользуйся живущiй!

Въ пятницу 25–го сентября умеръ нашъ другъ и сотрудникъ Аполлонъ Александровичъ Григоревъ[1 - Авторъ говоритъ зд?сь какъ – бы отъ лица редакцiи. Д?йствительно, по нашей просьб? написалъ онъ эту оц?нку д?ятельности и литературныхъ заслугъ покойнаго и дорогого сотрудника нашего. Какъ ближайшiй изъ друзей покойнаго онъ полн?е и удобн?е другихъ могъ исполнить эту обязанность. Ред.].

Потеря его для насъ велика и незам?нима. Многое еще не досказано имъ; многое, высказанное мимоходомъ, не получило достодолжнаго развитiя.

Чтобы понять и в?рно оц?нить жизнь и литературную д?ятельность Григорьева, надо уяснить себ? его основныя воззр?нiя, или, в?рн?е и лучше, в?рованiя. Мн? кажется я не ошибусь, если скажу, что основой его личности была полная, безъ поворота, в?ра въ жизнь и в?ра въ искусство, какъ въ одно изъ главн?йшихъ выраженiй жизни. В?ра въ жизнь во вс?хъ ея проявленiяхъ; въ жизнь безустанно развивающуюся, по своимъ основнымъ изв?чнымъ законамъ; въ жизнь, которую нельзя затиснуть въ рамку никакой – какъ – бы умна она ни была – теорiи; въ в?чно юную и любящую, постоянно обманывающую строгiя, но сухiя выкладки ума, – въ то, что покойный называлъ иронiей жизни.

И такъ, не предписывать законы ей надо, а съ любовью изучать ихъ; не учить, но поучаться. Не съ легкой насм?шливостью, а съ благогов?нiемъ надо приступать къ этому изученiю. Тутъ д?ло въ томъ, чтобы понять, в?рно оц?нить данное явленiе; оц?нить жизненное – ли оно, коренное явленiе, или наносное, механическое; изучить исторiю его развитiя; по м?р? силъ, постигнуть основные законы этого развитiя; но законы эти не ставить м?ркой другимъ подобнымъ явленiямъ, не считать ихъ безусловно – справедливыми; жизнь не справляется о нашихъ выводахъ; жизнь творитъ. И потому – то всякое проявленiе жизни нужно судить, по в?щему слову п?вца Полка Игорева, «по былинамъ сего времени, а не позамышленiю Бояню».

Какъ легко и удобно объясняется жизнь по м?рк? изв?стной теорiи и какъ трудно изучать ее, открывать ея собственные сокровенные законы! Легко объяснять исторiю челов?чества простыми случайностями, механическимъ сц?пленiемъ обстоятельствъ, особенно глупостiю и неразвитостiю предковъ; но не легко разгадать законы ея развитiя, – т? какъ постепенно раскрывались они. Какъ легко, во время ?но, объяснялась, наприм?ръ, исторiя земнаго шара! Геологическiй переворотъ, всл?дствiе чисто – механическихъ причинъ, – и начинается новый перiодъ. Неизм?римо трудн?е понять органическую связь двухъ перiодовъ, разъяснить, что посл?дующiй есть высшая степень развитiя предъидущаго!

Механическое, разсудочное объясненiе обыкновенно удовлетворяетъ многихъ, преимущественно скудно – одаренныхъ жизненными силами и скудныхъ мышленiемъ; ктому – же льститъ амбицiи: «какъ это они такъ ц?лые в?ка бьются, а я такъ скоро все это взялъ да и понялъ.» М?щанство было всегда не только закорен?лымъ врагомъ, но и исказителемъ науки. Но не такой челов?къ былъ Аполлонъ Григорьевъ, чтобы успокоиться подобными объясненiями. Онъ не уд