Сновидения петербуржца

Петр Артемьев

Истории, рассказанные на страницах этой книги, никогда не происходили в реальности.

Они представляют собой сновидения, облеченные в поэтическую форму.

Петр Артемьев

Сновидения петербуржца

Не противься злому.

    (От Матф., 5, 39)

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?

    (От Матф., 6, 22–23)

Тогда отдало море мертвых, бывших в нем.

    (Откр., 20,13)

Предисловие

«Сновидения петербуржца» – это реальные сновидения, облеченные в поэтическую форму. Вначале видишь сон, записываешь его, потом выбираешь стихотворный размер – начинаешь сочинять.

Любой сон – загадка, требующая разгадки. Бывает, истолковать его не трудно: увидел, проснулся, записал, подумал – понял. Садишься писать стихотворение, заранее зная смысл. Но чаще приступаешь к работе, не представляя конечной идеи произведения. По мере поэтической разработки, в процессе поиска рифмы смысл сна постепенно проясняется и, в конечном итоге, становится очевидным. Поэтому техническое конструирование стихотворения на самом деле является инструментом познания сновидения.

События, происходящие на страницах «Сновидений петербуржца» с людьми и животными, – это выдумка, фантазия Сна. Актер Алексей Серебряков («Серебряков») не нападал на меня и не бил гвоздодером по голове. Сон сделал его злодеем из-за фамилии, в части которой «серебр» зашифрован Цербер, аллегория злой силы, гнетущей человеческие души.

Рассказанные истории заинтересуют читателя сюрреалистичностью и юмором. Но главное – знакомство с внутренним миром автора. Открыть его – это значит поделиться своим сокровенным, это значит – любить людей.

19.11.2007

Автор

Книга 1

КРОНШТАДТ

Балтийские воды на солнце сверкали,

Ласкали песок золотой.

У самого моря меня провожали

Дурак с неразлучным Лафой.

Прощайте, Лафа с Дураком!

Смотрите: за дымкой виднеется город.

Отныне там будет мой дом.

Меня принимает Кронштадт.

Оттуда не ждите назад.

Отныне там будет мой дом.

Прощайте, Лафа с Дураком!

КОРАБЛЕВ

В тереме, где ни дверей нет, ни окон,

Тих и бесстрастен, сидит одиноко

Юноша с кротким и бледным лицом

И никогда не покинет свой дом.

Руки сложил на коленях, смиренный.

Он – осужденный, он – вечнопленный.

Тут появляется женщина – Зоя,

В нем принимает живое участье,

И обещает, что кончится злое,

И вдохновляет крылатой мечтою.

Узнику грезится вечное счастье,

Светлые дали, прекрасные страны.

К терему я возлагаю тюльпаны.

Юноша – имя его Кораблев —

В путь свой последний, к “отплытью”, готов…

МОРСКОЙ СОБОР

Какой-то остров. Еду на трамвае.

Ночь белая, но краски вдруг померкли

Зари вечерней. Двери открывают —

И выхожу я у немецкой церкви.

Орган гудит, и голоса поют,

Что этот Храм для странника – приют.

А здание похоже на ковчег.

Приветливы распахнутые двери:

Войдешь в него – останешься навек.

Входящие (кто в лютеранской вере)

Безмолвны: сомкнутые рты

И лиц окаменевшие черты.

В цилиндре каждый, фраке черном…

Я шагом в Храм вхожу проворным.

Но вскоре вышел через Южные ворота

(Не по себе мне стало отчего-то)

На улицу. Меня окутал мрак.

Я понял, что в ковчеге том – чужак.

И вышел на берег: напротив за Невой,

Над островом, покрытым тьмой,

На небе, как на черном мониторе,

ЦПКиО – светились буквы, как сигнал,

Что на Крестовском я… Ночную тьму прогнал

Рассвет. И я увидел – море.

И перенес меня в мгновенье

Сон крылатый На площадь, где

Морской собор Кронштадта.

Стою на паперти, приблизился к дверям —

И вот вхожу, как в бесконечность, в Храм.

И стал читать я письмена

На стенах, сводах —

И понял: это имена

В безбрежных водах.

ГОСАВТОИНСПЕКТОР

Я гулял по Невскому проспекту.

У Публички как из-под земли

Вырос грозный госавтоинспектор.

Хвать за шиворот: