К статье «Философ черного царства»
Николай Федорович Федоров
«В безумном бреде Ницше можно вычитать нечто великое. В первом произведении его, как последователя Шопенгауэра, можно обнаружить злую сатиру на прославленного пессимиста. Шопенгауэровскую волю, вернее – похоть Ницше заменяет вакхическим началом, и когда к этому опьяняющему началу присоединяет аполлоновское, то это – не отрезвление, а лишь похмелье. Этот спутник опьянения, это тяжелое болезненное состояние и есть пессимизм. Если волю заменить вакхическим началом, то мир будет оргией, а представления станут видениями больного, бредом…»
Николай Федорович Федоров
К статье «Философ черного царства»
В безумном бреде Ницше можно вычитать нечто великое. В первом произведении его, как последователя Шопенгауэра, можно обнаружить злую сатиру на прославленного пессимиста. Шопенгауэровскую волю, вернее – похоть[1 - Приписка на полях: [В противоположность Шопенгауэру надо бы сказать: ] мир не как воля, а как неволя (рабство) и не как представление, а как проект освобождения от неволи!.. Для чего, спрашивается, неволя заменена [у Шопенгауэра] волею?..] Ницше заменяет вакхическим началом, и когда к этому опьяняющему началу присоединяет аполлоновское, то это – не отрезвление, а лишь похмелье. Этот спутник опьянения, это тяжелое болезненное состояние и есть пессимизм. Если волю заменить вакхическим началом, то мир будет оргией, а представления станут видениями больного, бредом[2 - Если воля возбуждает к опьянению, то философия, ставящая в основу опьянение, выше ли философии похоти?.. Дионисиевское, вакхическое есть наивно или бессознательно пессимистическое опьянение «с горя», а не аполлоновское вдохновение Гомера, который не «запивал» горе войны, а оплакивал жертвы ее.].
Правда, Ницше в Аполлоне видит мудрое спокойствие; но тогда (в пору античного Аполлона) мир был [еще] действительностью, а не видением (бредом) или представлением (иллюзией философской либо сценической, художественной). Говорящие на сцене герои – это аполлоновские образы, в коих объективируется Дионис, первоначальный трагический герой, то есть воплощение опьянения, [в отличие] от Сократа, [пытающегося] философским (трезвым) путем (мышлением) дойти до первоосновы бытия. Кант же, создавая «философию воздержания», и в этой трезвости находит опьянение. Философия воздержания была отрицанием философии; и если она после Канта возродилась в Шопенгауэре, как думал Ницше, и если Шопенгауэр открыл доступ к непознаваемому в интуитивном, то есть в вакхическом элементе, то это явилось новым опьянением, нарушением воздержания после неприятного похмелья.