Неверная жена

Жаклин Санд

Его наняли, чтобы вытащить из арабского плена благородную даму. Франки знают его под именем Даниэля, а сарацины называют Тайром, что на их языке означает «птица». Он ловок и быстр, но теперь растерялся, ведь судьба свела его со странной женщиной – женой родовитого рыцаря, которая стала беднее его самого, пережив предательство близкого человека и лишившись дома. А вот к счастью ли эта встреча – знают только пыльные дороги Палестины.

Литературная обработка О.Кольцовой

Жаклин Санд

Неверная жена

Глава 1

Неприятный сюрприз

Палестина,

1187 год

Внизу было очень много воздуха – словно огромная чаша, наполненная ночью, лежала долина, залитая лунным светом, и высились – будто бы совсем рядом – Самарийские горы. Ветер дул ровным потоком, прижимая к каменной стене, словно теплыми ладонями. Ночь только началась; скоро холод проникнет под куртку, зацарапается острыми коготками. Даниэль поставил ногу на камень, едва выступающий из стены, и замер, осторожно проверяя надежность опоры.

Тут ведь как, неверно поставил ногу – и сорвался. Стена высока и сложена не так давно, чтобы трещины помогли ночному визитеру вскарабкаться на самый верх за несколько минут. Этой стене всего-то лет тридцать, и засушливые ветры еще не сумели укротить ее. Гладко обтесанные камни плотно прилегают друг к другу, меж ними – крепкий раствор. Одно спасение – искать выемки, крохотные трещинки, что уже есть между оседающими камнями. Если сорвется нога, еще можно удержаться. А вот если соскользнут пальцы…

Перчатки из тончайшей кожи, стоившие целое состояние (и потому Даниэль не стал их покупать, а попросту украл), были чуть велики, но это даже хорошо – рука движется свободно. Сапоги тоже дорогие, куртка прилегает плотно к телу, рубаха льняная и не шуршит, как шелк; а внизу воздух, много-много воздуха, и теплые токи поднимаются с земли, принося с собою запахи цветущего миндаля и коровьих лепешек. В ночи звуки разносятся далеко, и Даниэль слышал позвякивание меча в ножнах стражника, когда тот расхаживал туда-сюда по стене, вглядываясь в потемневший горизонт. Иша[1 - <M%20>Иш<D%0>а – пятая, последняя из пяти обязательных ежедневных мусульманских молитв. Обычно совершается между заходом солнца и полуночью.] отзвучала давно, и сейчас, должно быть, обитатели замка либо отправились спать, либо пьют вино – чем еще заняться в глухую ночку?..

Благословенная ночь, чудесная темная ночь священной Палестины; она равно укрывает своим покрывалом и праведников и грешников, и мусульман и христиан. И даже луна не помеха: только вставшая над горным хребтом, почти полная, серебристо-белая, она бросает лучи в долину, а эта стена тонет в чернильной мгле. Пальцы нащупывают очередной камень, и Даниэль перемещается немного… Вот так. Он перевел дыхание и вновь застыл, отдыхая. Малейшая оплошность может привести к гибели, а он еще слишком молод и удачлив, чтобы умирать так глупо.

Над головой снова звякнуло железо, донесся гортанный окрик, простучали шаги. Даниэль не разобрал, о чем говорят стражники, но это не имело значения – судя по неторопливым голосам, ничего страшного не произошло. Никто не заметил темную фигуру, прижавшуюся к стене в тени башни. Даст Господь, и не заметят.

Господь тут повсюду, неторопливо думал Даниэль, преодолевая очередной кусок пути. Это земля Господа, которого все понимают по-разному, – а Он все равно где-то здесь, любящий и в то же время равнодушный. Если Бог сотворил мир, то начинал он, наверное, в Палестине. Иначе чем объяснить, что земля эта довольно скудна, а битв за нее уже было столько, что и не счесть? Люди проливают свою кровь в месте, где Христос проповедовал и призывал к любви, бьются за его Гроб, делят землю и Бога. О какой любви может идти речь?

Впрочем, бывают исключения. Из-за одного такого Даниэль и полз сейчас по стене.

Край уже был совсем близко, и за ним начиналось звездное небо. Даниэль замер, прислушался: стражник дышит у другой башни, второй ушел, значит, есть шансы, что никто не заметит. На стене не имелось факелов, которые только мешали бы охране разгл