Газета в селе

Александр Иванович Левитов

«У почтовой конторы в городе Черная Грязь стояла мужицкая телега, около которой суетились сам хозяин телеги (обтерханный такой мужичонка с рыженькой клочковатою бородой и с каким-то необыкновенно испуганным лицом) и почтамтский сторож, отставной унтер-офицер, с большими седыми усами, серьезный и повелительный старик…»

Александр Иванович Левитов

Газета в селе[1 - Печатается по изданию: «Степные очерки», изд. 2-е, кн. 2. М., 1874, с. 180—200. Впервые опубликовано в журнале «Будильник», 1865, NoNo 6 и 7, под заглавием «Газета (Степные нравы)».]

I

У почтовой конторы в городе Черная Грязь стояла мужицкая телега, около которой суетились сам хозяин телеги (обтерханный такой мужичонка с рыженькой клочковатою бородой и с каким-то необыкновенно испуганным лицом) и почтамтский сторож, отставной унтер-офицер, с большими седыми усами, серьезный и повелительный старик. Он сердито покрикивал на мужика, помогая ему взвалить на телегу какой-то большой тюк пуда в два.

– Ну, ну! – командовала военная кость. – Чего стал? Наваливай, наваливай! Что же, в самом деле, сам я, что ли, стану вместо тебя это дело делать?

– Ослобони, бога для, милый человек, – умолял мужик. – Сейчас бы мы с тобой дернули за это по махенькой, вот те Христос, дернули бы!

– Поговори! – прикрикнул солдат, и тюк грузно упал в телегу. – Тут, братец, никакая махенькая не поможет. Вези как приказано. Слышь: не забудь, как тебе его высокоблагородие господин почтмейстер наказывал говорить: так и так, мол, Архип Петрович! Милость, мол, вам большая вышла. В самой Москве, мол, узнали про вас господа синаторы и вот, мол, газету вам шлют. Почтмейстер, мол, оченно вас с такой милостью проздравляют… А что ежели ты, шельма, мне про питье энто говоришь, так ты мне деньгами сейчас подавай, потому как же иначе-то?.. Так вот, вынимай же и помни. Слышь?

– Слушаю! – печально откликнулся мужик, усаживаясь в телеге как можно подальше от тюка.

– И избави тебя боже потерять али бы как иначе попортить, – беда! – все строже и строже внушал солдат. – Тут весь свет описан… Моря опять… Ты скажи: маленькие они, моря-то, али нет?

– О господи! – мысленно перекрестился мужик. – Где им быть маленьким?

– Пытаму, ежели ты ево потеряешь, рази ты можешь другую такую же сочинить, а?

– Где уж?

– То-то же! Марш!

– Н-ну, тр-рогай! – в свою очередь скомандовал мужик послушной лошади, и телега тронулась. Солдат счел своим долгом постоять на крыльце конторы и посмотреть, как именно поедет таинственный тюк.

– Смотри ж, сберегай! – еще раз крикнул он с крыльца. – Как можно сберегай, – все силы…

– А я вот его свитенкой прикрою, – торопливо ответил мужик издали, – чтобы он не тово… Чтобы он как-нибудь… бог е ведь знает…

– Прикрой, прикрой, – согласился унтер. – Оно лучше будет так-то, сохранней! – Потом он тихим шепотом прибавил: – Скажи, пожалуйста: народец какой, а? От самих господ синаторов не хотел посылки отвезть. Я, говорит, боюсь, как бы мне не проштрафиться… Экой народ необразованный, право!

– Вот напасть! – толковал тоже и мужик уже на дороге. – Что, ежели она пропадет?

И вслед за тем он пристально осмотрел окрестные поля и дорогу впереди и назади, приподнявшись для этого на телеге во весь рост, а потом перекрестился, завернул роковой тюк в свою свиту, твердо сел на него и принялся есть зеленый, словно бы из кирпича сделанный, с конопляным маслом, калач, прихваченный им в дорогу для скуки на городском базаре…

II

Через час уже мужик ехал широким-широким полем. В нем совершенно терялся и сам мужик, и его лошадь, и телега. Словно муха, ползли эти три существа по тугой дороге, между кособокими вешками, густыми хлебами – и ни эти хлеба и вешки, ни раскаленное небо, ни ослепительно яркое солнце, никто и ничего не подсказывало мужику, что это такое везет он; а он все думает, все это он упорно всматривается в горящую полдневным пожаром даль, не покажется ли там кто-нибудь, кто бы сказал ему, что это такое именно. Зеленый калач пришел к концу, – ничего не осталось делать, как только сидеть и думать, думать и пугаться. Тоска!..

– Надо полагать: штрафные э