Крапивники

Илья Александрович Салов

«Так вот знайте, что есть на свете такие дети, у которых нет ни отцов, ни денег, ни документов, ни родных; часто нет даже матерей, …и которых народ прозвал крапивниками…»

Илья Александрович Салов

Крапивники

I

Одним из самых усерднейших товарищей моих по охоте был колычевский земский фельдшер, Михаил Михайлыч Тюрин. Стоило только прослышать ему о приезде моем на хутор, находившийся верстах в десяти от села Колычева, как Михаил Михайлыч немедленно являлся, поздравлял с приездом. Справлялся о состоянии здоровья и заводил речь об охоте. Это был человек лет тридцати пяти, среднего роста, с небольшими черными усиками, которые он постоянно подгрызал зубами, и черными же густыми волосами. Волоса эти не давали ему покоя; они поминутно сваливались ему на лоб, почему он поминутно же отмахивал их назад. Это отмахивание и затем беспрестанное поддергивание спускавшихся панталон составляли весьма характерную особенность его манер, так что представить себе Михаила Михайлыча без этих отмахиваний и поддергиваний было делом невозможным. Михаил Михайлыч был фельдшер искусный, набивший руку возле докторов, но весьма небрежно относившийся к своим обязанностям. Он как-то льнул к помещикам. В домах помещиков, у которых случались больные, он готов был жить по целым неделям, не спать по целым ночам, приходивших же к нему больных, крестьян гонял чуть не в шею. И не потому, чтобы Михаил Михайлыч был жаден, корыстолюбив, а только потому, что в домах помещиков он встречал приличное угощение и мог поболтать. Бывало, встретишь его едущим на тележке и спросишь: «Куда?» – «К Андрею Спиридонычу, все дети хворают!» А возле домика его, бывало, целая толпа мужиков и баб. «Чего же вы ждете? – спросишь их, бывало: – ведь фельдшер уехал!» – «Он посулил сейчас вернуться! – отвечает толпа, – подождать приказал!» И ждет, бывало, эта толпа Михаила Михайлыча вплоть до поздней ночи и, не дождавшись, расходится по домам.

Чуть, бывало, прихворнешь, так в ту же минуту за Михаилом Михайлычем, и он немедленно являлся.

– Что такое с вами? – спросит, бывало, становясь у притолки, отмахнув волосы и поддернув панталоны.

– Нездоровится что-то…

– Что же именно вы чувствуете?

– Да так, скверно как-то…

– Позвольте язычок.

И, посмотрев на язык и даже слегка пощупав иногда его мизинцем, проговорит:

– Н-да-с, налетец есть… А как насчет пищеварения… стул имели-с?

– Нет.

И, опять отмахнув волосы и поддернув панталоны, он прибавлял: – Сию минуту-с я лекарство составлю-с…

– Да что это со мной? – спросишь его, бывало.

– Ничего особенного нет-с, так, маленькое раздражение двенадцатиперстной кишки.

Раздражение кишки этой, воспаление слизистой оболочки и надкостной плевы были излюбленные им болезни, но тем не менее он все-таки вылечивал и потому пользовался доверием. Охотник был великий Михаил Михайлыч участвовать и на похоронах своих пациентов. Чуть, бывало, умрет кто-нибудь из чистых его больных, как он немедленно являлся, плакал, делал перед покойником земные поклоны, а при выносе подхватывал гроб и усердно тащил его в церковь и на кладбище.

– Нельзя-с, – говорил он. – Последний долг отдать надо-с…

Вот этот-то Михаил Михайлыч, прослышав о прибытии моем на хутор, явился однажды ко мне.

– С приездом-с, – проговорил он. – Здоровы ли?

– Ничего, благодарю, слава богу…

– Слава богу – лучше всего-с. А я к вам по делу-с…

И Михаил Михайлыч засмеялся тоненьким смехом.

– Что такое?

– Уток много очень на графских болотах; поохотиться не хотите ли?..

– С большим удовольствием; только у меня собаки нет.

– Собака у меня есть отличная; мне Николай Федорович подарил; я у него детей лечил, – он мне и подарил. По красной дичи, точно, не годится – горяча очень, а по уткам – золото! Послушная, вежливая… куда угодно посылайте, полезет, слова не скажет… Так вот-с, приезжайте завтра пораньше ко мне, и отправимся.

И Михаил Михайлыч принялся раскланиваться.

– Вы куда же? – спросил я. – Погодите, побеседуем;..

– Нельзя-с: Александр Александрыч присылал, сегодня к ним доктор Константин Игнатьич приедут из Тамбова, так я должен быть там-с.

– А водо