Моя вечная жизнь

Елена Логунова

Vampire детектив

Писательница Анна Ливанова уже слышала о подобных случаях: некто убивал молодых девушек во время любовных свиданий, выпивая из них молодость и превращая в дряхлых старух. Это случалось каждый год в один и тот же день весеннего равноденствия. Вампир искал своих жертв на молодежных фестивалях, и Анна, вычислив место следующего преступления, отправилась на карнавал в небольшой немецкий городок, расположенный на окраине Черного Леса – мистического края страшных сказок и легенд. Анна не сомневалась, что найдет и остановит убийцу, ведь она сама обладает необыкновенным даром…

Елена Логунова

Моя вечная жизнь

Ствол и ветви старого грушевого дерева были похожи на черный бархат, словно их выкроили из того же материала, что и мой вечерний пиджак. Вот и все, что показалось мне хоть сколько-нибудь знакомым. Эту невероятной красоты цветущую грушу я никогда раньше не видела.

Небо, куполом нависающее над деревом, как само оно – надо мной, было ярко-голубым.

Цветы, облепившие ветки, напоминали шелковые лоскутки.

Пчелы, беспрерывно снующие над ними, растянулись частой золотой сеткой, и не было еще в моей жизни зрелища прекраснее!

Так я думала до того момента, пока надо мной не склонилось знакомое лицо. Глаза на нем были ярче, чем небо, а голос, назвавший меня по имени, показался нежнее бархата.

И то, что имя это вовсе не «Анна», не имело никакого значения.

Пальцы мои заплутали в густой шерсти некошеной травы. Выпутывая их, чтобы обнять любимого, я потеряла пару тяжелых колец, и это тоже ничего не значило. Все, ради чего стоит жить, было со мной и во мне.

Я блаженно зажмурилась, но тут же услышала повелительное:

– Смотри мне в глаза! – и послушно разлепила ресницы.

Чистейшей, небесной, ангельской голубизны глаза с неодолимой силой затягивали в себя мой взгляд, мою любовь и мою жизнь. Лицо надо мной менялось, переставая быть знакомым и делаясь незабываемым.

– Даниэль! – хрипло выдохнула я и умерла счастливой.

1

Запущенной и неухоженной эта могила не была, на том же кладбище я видела совершенно заброшенные захоронения. У полуразвалившейся часовни вообще лежала груда древних костей, непочтительно и небрежно прикрытая черным полиэтиленом. Кладбищу было лет сто, как минимум, и вновь прибывшие на вечное поселение активно теснили старожилов.

Могила имела очень скромный вид: небольшой прямоугольник дерна с мраморным кубиком посередине. На камне – только дата смерти. Но зеленая лужайка была ровной, как танцплощадка лесных фей, без сорняков, и аккуратно – щетинка к щетинке – подстрижена, а камень сиял белизной, точно его недавно почистили с моющим средством. Поэтому выглядело все вполне пристойно, но как-то формально. Сразу чувствовалось: здесь никто никогда не плакал. Во всяком случае, до моего появления.

Да и я не рыдала, не буду врать. Прослезилась – это правда, но и только. Не было у меня ощущения, что Даниэль навеки остался здесь, в этой желтовато-серой сухой земле, на старом кладбище, выползающем из глубокой лощины высоко на склон холма, где от буйного субтропического леса осталась одна узкая полоса деревьев вдоль гребня. С него склон, утыканный мясистыми колючими кактусами, круто падал на скоростное шоссе в берегах из кубических цементных глыб – слегка приглушенный шум автострады слышался и на погосте. Доверительно поговорить с усопшим, возникни у меня такое желание, вряд ли получилось бы.

Чувствуя себя несколько глупо, я открыла сумку и глубоко погрузила руку внутрь.

Пятьдесят самых лучших красных роз – крупных, на длинных стеблях, – я купила поутру на знаменитом цветочном рынке Ниццы на бульваре Кур Салейя. Благоуханные лепестки еще пару часов назад были скручены в тугие бутоны и еще не утратили свежести. Они были прохладными и шелковистыми. Я зачерпнула их полной горстью и выплеснула алую массу к основанию могильного камня, а потом рассеяла остальные над зеленым прямоугольником.

– О!

Громкий возглас, исполненный неподдельного изумления, заставил меня обернуться.

У поворота тропинки застыла молодая, на