Самум

Марина и Сергей Дяченко

«Инспектор прилетел на рассвете. Два солнца взошли одно за другим, и корабль опустился на посадочную площадку в семь шестьдесят пять по местному времени.

– Гриша, – сказал губернатор. – Предупреди своих: сидеть на рабочих местах, как пришитые. Увижу кого-то в рабочее время на террасе…»

Марина и Сергей Дяченко

Самум

Инспектор прилетел на рассвете. Два солнца взошли одно за другим, и корабль опустился на посадочную площадку в семь шестьдесят пять по местному времени.

– Гриша, – сказал губернатор. – Предупреди своих: сидеть на рабочих местах, как пришитые. Увижу кого-то в рабочее время на террасе…

И он выразительно замолчал.

Губернатор двадцать лет царил на Ириске, пережил десятки ЧП и две большие производственные катастрофы, но удержался на посту. Теперь под него копали, и ни помешать зложелателям, ни хотя бы проконтролировать их губернатор не мог: от Ириски до Центра было тридцать земных часов пути, а связь в последнее время работала нестабильно. Явление чиновника с внеплановой инспекцией могло быть как мелкой неприятностью, так и Последним Звонком, поэтому губернатор не спал ночь.

Третий зам не любил губернатора, в частности, за то, что тот упорно звал его «Гришей». Настоящее имя зама было Саундер: его родители, на тот момент пятнадцатилетние, сочли, что младенец слишком громко орет, и нарекли его собачьей кличкой. Саундер Григорьев привык откликаться на Сашу, но губернатор прозвал его Гришей, лишний раз утверждая этим свою самодурскую власть.

– Увижу кого-то в рабочее время на террасе – штрафом не отделаются…

К борту корабля уже подползал гофрированный шлюз-переходник. Губернатор сжал губы, похожие на слот для приема купюр, подтянул воротник и в сопровождении двух первых замов и дамы-референта отправился встречать.

Два солнца, Пес и Щенок, поднимались выше, и укорачивались тени. Начинался погожий яркий день, из тех, что примиряют с жизнью на Ириске; сквозь полупрозрачные стенки шлюза было видно, как текут навстречу друг другу две группы людей. Казалось, дело происходит в желудке ископаемого ящера; вот они встретились, зыбкие, протянули друг другу руки, обменялись словами, неслышными Саундеру, тривиальными, как мыло: добро пожаловать на Ирис-46, коллектив станции рад приветствовать, крупнейший добывающий комплекс, поселение специалистов, достопримечательности, как долетели?

Саундер тревожился. Внеплановая инспекция означала, что нормальной работе не бывать ни сегодня, ни завтра. Не то чтобы Саундер чрезмерно любил свою работу; он был всего лишь организатором, сортировщиком ресурсов и надобностей, дирижером бытовых мелочей, от школы для немногочисленных местных детей до транспортного парка в ангарах, от насосной станции до программного центра, от бассейна на крыше и до подземных хранилищ. Все это работало и соотносилось, вертелось и не простаивало только потому, что Саундер с утра до вечера вникал в подробности, анализировал, отдавал распоряжения и следил, чтобы они выполнялись. В обычное время губернатор не очень мешал ему, но любая ревизия делала шефа несносным: он требовал от работников ритуального спектакля, обозначающего деятельность, а не собственно деятельности, и это отвратительно сказывалось на всех делах.

С другой стороны, размышлял Саундер, если инспектор приехал, чтобы обличить губернатора, – обличит обязательно. Такое хозяйство, как на Ириске, не может работать без пары должностных преступлений в год. Все нарушения можно восстановить по протоколам, было бы желание.

С третьей стороны… возможно, внеплановая инспекция прислана, чтобы зафиксировать отличную работу станции и неоценимый вклад губернатора?

Саундер встал: открылась дверь, и вошла делегация. Впереди шагал сам инспектор, незнакомый мужчина лет сорока пяти, и лицо его было столь мрачным, что у Саундера испортилось настроение.

– Это наш третий зам, – сказал губернатор, отчего-то величая себя во множественном числе. – Э-э-э… Григорьев Саундер Антонович.

Инспектор хмуро глянул на Саундера, но руки не подал. Саундер увидел женщину за его плечом: молодую, даже юную. Тень усталости на этом лице портила его, буд