В рясе смертника

Валерий Сергеевич Горшков

Тюрьма особого назначения #2

В каком-то интернет-форуме был задан вопрос: нужно ли людям защищать свою веру? Кто-то утверждал, что Бог поругаем не бывает. Кто-то цитировал священные книги и призывал к непротивлению… Отец Павел, главный герой этого романа, служит в церкви при тюрьме для пожизненно осужденных. Несмотря на то, что в камерах, в этом адовом скопище, влачат низменное существование убийцы и насильники, священник все равно находит в их душах светлые искры добра и любви. И еще он твердо убежден, что вера нуждается в защите – в первую очередь от банды сатанистов, которая держит в страхе весь город. Отец Павел объявляет им священную войну, и волю его укрепляет безграничная вера в торжество добра да бойцовский дух, закаленный за годы службы в подразделении специального назначения.

Валерий Горшков

В рясе смертника

Пролог

За окном купе пассажирского поезда Санкт-Петербург – Вологда медленно проплывали чахлые огороды и кособокие сараи, пришедшие на смену тянувшейся на десятки километров дикой северной тайге и бесконечным бетонным заборам, складам и цехам пригородной промышленной зоны. Каждый раз, когда я видел эту нищету, мое сердце сжималось от щемящей тоски по потерянной стране. Какой бы она ни была и какими бы эпитетами ее сейчас ни награждали, она была действительно любимой, единственной, той, которую хотелось защищать с оружием в руках и с гордостью смотреть на подъем ее флага. Но сейчас мне все чаще казалось, что жизнь в той стране была всего лишь сном, миражом, наваждением, что не было ни детства, ни школы, ни Рязанского высшего военно-десантного училища, ни чужой войны, ни моей любимой Вики, ни беды, круто поломавшей мою дальнейшую жизнь, ни духовной семинарии и существовали только населенный убийцами мрачный остров и моя не раз подвергшаяся испытаниям вера…

Поднявшись с сиденья, я принялся одеваться, благо мне никто не мешал: мои попутчики по купе, милая пожилая супружеская пара, бывшие актеры одного из камерных питерских театров, на днях отметившие полвека совместной жизни и приехавшие навестить сына-егеря и троих внуков, сошли на предпоследней перед Вологдой станции. А мой путь снова, во второй раз в жизни, лежал в Вологду. Проведя два месяца в Санкт-Петербурге, я возвращался в древний монастырь, ставший ныне узилищем особого назначения. Я не был на берегах Невы почти три года, пролетевших как один день, в который уместилась целая жизнь. Для обитателей Каменного острова, крохотного пятачка суши, где я служил настоятелем тюремной церкви, время остановилось навсегда.

Поезд сбавил ход. Через запотевшее окно купе я разглядел перрон вологодского железнодорожного вокзала, замелькали лица встречающих…

Я подошел к зеркалу на двери и надел поверх черной рясы большой серебряный крест – тот самый, что спас меня от заточки серийного убийцы Маховского и теперь имел на себе памятную отметину. Пригладив ладонями волосы, заметно поседевшие со дня моего первого приезда в этот красивейший русский город, я веревочкой стянул их на затылке. Подождав, пока поезд, взвизгнув тормозами и дважды громыхнув вагонной сцепкой, окончательно остановится напротив здания вокзала, я взял чемодан и вышел в коридор, в котором уже толпились со своим багажом устремившиеся к выходу распаренные пассажиры. Где-то в тамбуре громко ругнулась некрасивая склочная проводница, открывая заслонку над ступеньками и распахивая дверь вагона…

Встречавшего меня Андрея Каретникова, старшего прапорщика внутренних войск, я заметил сразу. Он стоял рядом с газетным киоском и курил, выискивая взглядом среди высыпавших на перрон людей приметную фигуру бородатого мужчины в длинном, до пят, одеянии священника. Заметив меня, Андрей торопливо затянулся, бросил окурок в урну и пружинисто шагнул навстречу.

– Здравствуйте, отец Павел. – Мы обменялись рукопожатием. – Давайте я возьму ваш чемодан…

– Здравствуй, Андрюша. Ничего, своя ноша не тянет. Да и на немощь я, слава богу, пока не жалуюсь. Ты один?

– Да, – кивнул парень. Не так давно, в день своего двадцатисемилетия, он прямо на острове первым из охранников прошел обр