Утро ночи любви

Наталья Вячеславовна Андреева

В элитном поселке рядом с Истринским водохранилищем обнаружен труп молодого мужчины. Еще одно звено в цепи загадочных смертей.

Следы ведут в богатый особняк. Его хозяйка – кто она? Клеопатра наших дней или просто сумасшедшая? Тот, кто проникнет в ее тайну, раскроет и тайну странных самоубийств.

Если, конечно, сам сможет устоять перед ее роковой красотой…

Наталья Андреева

Утро ночи любви

– Эдик, ну что? А? – Андрей Котяев нехотя отвел взгляд от воды и достал из кармана пачку сигарет.

– Места здесь красивые.

– Не понял? – машинально он вытянул из пачки сигарету.

– Места, говорю, здесь красивые.

– Что правда, то правда… – щелчок зажигалки.

– Андрон, ты же бросил курить.

– Ах, да… – огонек тут же погас. – Спасибо, что напомнил… Хоть что-то хорошее в жизни сделать… Ну, что там? – кивнул он на труп. – Что скажешь, эксперт?

В слове «эксперт», если это касалось Эдика Мотало, Котяев намеренно делал ударение на первый слог, вроде как острил. Они были большие приятели, вместе выпивали, отмечая праздники, потом до хрипоты спорили и оба, кстати, были не женаты.

– Курить бросил, а вот сигареты в кармане носишь. Зачем? – не остался в долгу Эдик.

– Силу воли тренирую, – усмехнулся он.

– А вот с точки зрения психологии, исходя из учения Зигмунда Фрейда…

– Мотало, заткнись, а? – он положил руку Эдику на плечо и несильно нажал. – Свою работу делай, психотерапевт хренов. Что скажешь? Есть криминал?

– Очень интересное дело! – враз оживился Мотало.

«Даже очки вспотели», – со злостью подумал он. Вот так всегда: кому забава, а кому смертная казнь через повешение! Процедил, нехотя:

– Что тут интересного? Типичное самоубийство. Вот лежит парень с дыркой в башке, вот пистолет соответствующего ей калибра, а вот, под камушком, предсмертная записка следующего содержания… Так… «В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу из жизни добровольно, без всякого принуждения. Ваня Курехин». Двадцать второе июля сего года, число, подпись. Точка.

И в деле о жизни и смерти Вани Курехина мы тоже ставим точку.

– Ты глаза-то подними!

– А что такое?

Котяев огляделся. Ну да, местечко живописное. Заповедная зона в Московской области, Истринское водохранилище. Неподалеку березовая роща дивной красоты: белоствольные девицы, как нарисованные, одна к одной, то парами, то хороводом. Не налюбуешься! Но… Куда ни глянь – каменные особняки за высокими заборами, полосатые шлагбаумы, запрещающие надписи. Туда нельзя, сюда не можно. Простые смертные здесь не живут, то есть, не отдыхают. Тут вам не где-нибудь. Новый русский гламур, вот как это называется!

– А теперь посмотри на самоубийцу.

Котяев нехотя перевел взгляд на лежащего в траве мертвого парня. Парень как парень. Одет в джинсы и толстовку, на ногах кроссовки. Не Дольче с Габбаной, не гламур – мэйд ин Чайна, бутик на Черкизовском рынке, это видно невооруженным глазом. Строчки кривые, ткань дешевая, буквы пришиты сикось-накось. Но все чистое, отутюженное, он даже уловил запах стирального порошка. Ощущение такое, что парень пошел стреляться на берег Истринского водохранилища прямо из прачечной. Кроссовки хотя и дешевка, но новые и чистые. Вот именно. Чистые… Он вновь потянул из пачки сигарету. Поймал насмешливый взгляд Эдика и зло сказал:

– Пошел бы твой Фрейд, знаешь куда?

Но сигареты в карман все-таки убрал.

– А чего ты злишься? Ты же и сам все видишь.

– Ну вижу.

– Похоже, он не местный. Здесь такие не живут.

– Может, из деревни?

– Откуда – откуда? – хохотнул Эдик. – Андрон, до Москвы пятьдесят километров! Отсюда на работу запросто можно в Кремль ездить! Все деревенские парни, какие были, давно уже осели в московских офисах и магазинах. А там так не одеваются. Да и текст предсмертной записки…

– А что текст?

– Его сочинял человек с высшим образованием. Похоже, под диктовку написано или с черновика. Ты глянь: ни единой грамматической ошибки!

– Где их тут делать, ошибки-то? – проворчал он. – Всего две строчки.

– А давай на спор? Я тебе продиктую текст и по