Свита Мертвого бога

Наталия Михайловна Мазова

Владислав Львович Гончаров

Принц Джарвис - наследник престола Меналии, древнего островного государства долгоживущей расы, диктующего свою волю остальному миру. Власть долгоживущих держится на магии, являющейся их прирожденным свойством. Джарвис же не обрел ее в той мере, в какой это необходимо для принятия власти. И не только он один - магия постепенно начинает покидать его народ. В надежде как-то приостановить процесс Джарвис отправляется на континент, странствуя по землям смертных, интересуясь их верованиями и обычаями, - вдруг удастся найти ключ к тайне?

Владислав Гончаров, Наталия Мазова

Свита Мертвого бога

Памяти Клавдии Захаровны Крюковой и Елены Борисовны Мартыненко, двух мудрых женщин, которые успели увидеть начало этой истории – но не сумели дожить до ее завершения…

Часть I

Ведьмин рыцарь

Глава первая,

из которой становится ясно, зачем Джарвис путешествует по стране, где его так сильно не любят

Когда Фродо миновал могилу Турина Турамбара – седьмую и последнюю на этой дороге…

    Н. Эдельман

Солнце начало клониться к закату, а лошадь – подавать первые признаки усталости. Джарвис обернулся и еще раз окинул взглядом скромный обелиск из местного сероватого камня, торчавший чуть в стороне от дороги. Десятая или все-таки одиннадцатая? Если одиннадцатая, то это очень хорошо – значит, до Шайр-дэ уже рукой подать. А вот если только десятая, придется ночевать в чистом поле, ибо лаумарцы имели обыкновение закрывать ворота своих городов с последним лучом солнца. И то, что зимой и летом день имеет разную длину, их нисколечко не волновало – «порядок быть должон», как любили они приговаривать по поводу и без повода.

Джарвис глубоко вздохнул. Он провел в Лаумаре два месяца и успел не только узнать многие из его обычаев, но и привыкнуть к ним, однако от этого они не казались ему менее нелепыми. В самом деле, ну что может быть нелепее, чем отмечать дорожные расстояния не верстовыми столбами, а ритуальными гробницами блаженного Мешнека? Наверное, только ежедневно каяться в грехе, совершенном давным-давно и не тобой. Ибо истинно благочестивому верующему полагалось не просто миновать такую гробницу, но обязательно остановиться, посыпать голову песком (часто заранее заготовленным), помолиться и попросить у святого прощения за его мученическое убиение хрен знает сколько лет назад, а также за развеивание праха по ветру, лишившее великомученика возможности обрести подлинное место последнего упокоения. То, что это сильно удлиняло любую дорогу, лаумарцев волновало очень мало – трудностей они не боялись и любую экономию усилий считали признаком лени, а лень, как известно, первейший союзник Хаоса…

У Джарвиса с трудом укладывалось в голове, что такое показное благочестие и неукоснительное исполнение обрядов способно обеспечить реальную поддержку божественной силы. Однако факт оставался фактом. Если верить хроникам и старикам-очевидцам, еще пятьдесят лет назад Лаумар был всего лишь одной из провинций великой Вайлэзской империи, и молились там не только своему местному святому, якобы давным-давно замученному магами из Солетт в богомерзких целях, но и общему для всей Вайлэзии Единому Отцу. Разумеется, лаумарцы всегда осознавали свои отличия от вайлэзцев, но сорок пять лет назад в измученной налогами северной провинции случился взрыв национального самосознания. Трудолюбивые и благочестивые бюргеры вышвырнули прочь вайлэзскую знать и объявили себя независимой страной, управляемой даже не королем – это еще можно было бы как-то пережить, – а каким-то, спаси и сохрани небеса, Народным собранием! Незадолго до этих событий кафедру в Кильседе как раз занял новый архиепископ, который вроде бы даже не проводил никакой церковной реформы – вот только алтари Единого Отца начали приходить все в большее и большее небрежение, а прихожане перенаправили свою истовость исключительно на блаженного Мешнека.

Само собой, Вайлэзия попыталась как-то вразумить обнаглевшую провинцию, но очень быстро стало ясно, что мощь Лаумара растет с каждым днем и он попросту не по зубам стареющей империи. Исходя из этого,