Через межу

Павел Петрович Бажов

«Круглолицый парень, усердно обстругивавший черемуховый прутик, даже вздрогнул от неожиданности и быстро повернул голову.

На тропинке, по которой он обычно поднимался от реки к лесу, стояла женщина с корзинкой. Женщина была в лаптях, в сарафане неопределенного «старушечьего» цвета и в белом, повязанном уточкой платке. Будничный крестьянский наряд, однако, казался малоподходящим и яркому лицу и всей стройной, ловкой и подвижной фигуре. Парень даже застыдился своей выгоревшей на солнце рубахи и обтрепанных галифе защитного цвета.

– Глухой, что ли? Тебя спрашивают. Телят видишь тут около будки?..»

Павел Бажов

Через межу

I

– Бакенщик! Телята тут ходят?[1 - Повесть. Написана в 1934 году. П. Бажов обращается здесь к новому материалу, задумав показать уральскую прикамскую деревню в период развертывания острейшей классовой борьбы в связи с переходом к коллективизации. П. Бажовым написано лишь нескоявко глав, правда имеющих законченный характер. Герои здесь совершают переход «через межу», отделяющую старую жизнь деревни от новой. Впервые эти главы опубликованы в сборнике ранних произведений П. Бажова: «Уральские были», Свердловское областное государственное издательство, 1951.]

Круглолицый парень, усердно обстругивавший черемуховый прутик, даже вздрогнул от неожиданности и быстро повернул голову.

На тропинке, по которой он обычно поднимался от реки к лесу, стояла женщина с корзинкой. Женщина была в лаптях, в сарафане неопределенного «старушечьего» цвета и в белом, повязанном уточкой платке. Будничный крестьянский наряд, однако, казался малоподходящим и яркому лицу и всей стройной, ловкой и подвижной фигуре. Парень даже застыдился своей выгоревшей на солнце рубахи и обтрепанных галифе защитного цвета.

– Глухой, что ли? Тебя спрашивают. Телят видишь тут около будки?

– Ходят какие-то. Каждый вечер около будки спят.

– Сколько их?

– Да пять голов. Не прибыло, не убыло. Днем где-то по лесу путаются, а как вечер, так сюда и вылезут. Грудкой тут и спят. Видно, около человека им веселее.

– Один живешь?

– Один.

– Тоскливо, поди?

– Приходи вечерком. Сама увидишь, тоскливо ли.

– Замолол, – строго остановила женщина. – Его добром спрашивают!

– Что больно сердита?! Пошутить нельзя.

– Худые твои шутки. Человека в глаза не видал, а сейчас языком повел куда не надо.

– Ты и познакомься, чем ругаться. Подходи поближе, посидим, поговорим. Ты мне, я тебе расскажу, вот и выйдет знакомство. Не к спеху тебе с ягодами-то.

– Ласкобай ты, гляжу. Научился девок подманивать.

– Не ходят тут. Когда и появятся, так грудкой. Куда мне. Лучше постарше, да одну. Спускайся. Не скажу мужу-то.

– Нет у меня мужика. Вдова я.

– О-о! Тоже невесело живешь? Самая пара мне, горюну. Иди – чайку попьем. Ягоды твои, еда моя. Воды принесу, огонек готовый. Ладно?

– Дешевкой хочешь обойтись…

– Подкину коли. Для молоденькой не жалко. Чай у меня всех сортов. Фамильный… поджаренная морковка из бабкиного огороду, и фруктовый есть – земляничный, брусничный, черничный… Из прошлогоднего сору граблями нагреб. Куча! Густо заварить можно. Сахар есть. Из паренок конфетки вырежем. Не хуже шоколадных. Иди!

– Ну-ну, язык у тебя бойко ходит, – улыбнулась женщина и стала спускаться по песчаной тропинке к будке.

Будка бакенщика ничем не отличалась от сотен других, поставленных вдоль берегов многоводной, но все еще пустынной северной реки. Место выбрано на пригорке, чтобы можно было хорошо видеть все опознавательные знаки участка: два бакена, две вехи и перевальный столб. Ниже к берегу, вправо, на серой широкой полосе гравия блестело водяное окно. От него до воды тянулась мокрая дорожка. Это безыменный ключ. От него и будка называлась – «У ключа».

Водная равнина блестит миллионами маленьких зеркал, будто плавится под горячим июльским солнцем. Глаз отдыхает лишь на кудрявой кайме противоположного низкого берега. На всем огромном просторе, который охватывает глаз, ни одного признака жилья. О человеческой жизни говорят лишь сигнальные знаки на реке и берегу, да внизу маячит дымок.

Не скоро придет этот пароход. Он еще будет приваливать у д