Девичьи игрушки

Владимир Лещенко

Андрей Чернецов

Какие неожиданности может преподнести обычная поездка в далекую северную губернию? Да никаких! Скука, и только. Примерно так и думал поэт и Академии Российской копиист Иван Барков, отправляясь в экспедицию за старинными русскими летописями. Но по приезде в В-ду столкнулся с таким, что в здравом уме никак не укладывалось. Псы-оборотни, змеи, крокодилы. А еще кровожадные разбойники, зловредные монашки и гнездо чародеев-чернокнижников…

На кого положиться, кому довериться? «Тайной дружине» владыки Варсонофия? Загадочной красавице-брюнетке, которая шпагой орудует почище, чем веером? Или немецкому вралю-барону, волею случая занесенному в российскую глушь?..

А закончилась вся эта странная история лишь спустя 250 лет, уже в наши дни. Причем именно там, где и начиналась. Но перед этим пришлось сильно попотеть майору Вадиму Савельеву и его новой знакомой, молодой журналистке Варваре Озерской, вышедшим на след таинственной «Книги Семизвездья»…

Ах, Судьба, девка-злодейка! И в какие ж это игрушки ты играешь?..

Андрей Чернецов, Владимир Лещенко

Девичьи игрушки

Пролог

ПРИНОШЕНИЕ БЕЛИНДЕ

Сестрорецк, зима 1736 г.

Красный петух с золотым павлиньим «глазастым» хвостом осторожно высунул голову из дверей курятника. Пора солнце красное будить, но отчего-то не хочется драть голос спозаранку, да еще и по морозу-то.

Ох ты, горькое петушиное житье-бытье. Нет тебе, горемыке-кочету, на свете покою. Вечером ори, утром кричи, поднимай людей на ноги. А через какой-нибудь месяц-другой маслена головушка да шелкова бородушка будут выглядывать из горшка со щами.

От столь грустных мыслей кочеток приуныл, буйну голову повесил и даже чуть было не вернулся назад, на насест, досыпать.

Но инстинкт взял свое.

Петух горделиво, будто князь-воевода, вышел из своей крепости, расправил крылья во всю их орлиную ширь и, вытянув длинную с сизым отливом шею, затрубил зычным, отливающим медью кличем: «Ку-ка-ре-ку!»

Раз, другой.

В доме забегали, засуетились – пришел новый день!

Кочеток погодил немного, опять покричал. Еще чуток повременив, кукарекнул и в третий раз для порядку и, гордо подмигнув желтым глазом встающему из-за колокольни желтому лежебоке-солнцу, убрался в курятник к своим сварливым подружкам.

Ванятка открыл глаза.

Возле кровати уже стояла сестрица, ждала, когда он проснется.

Сегодня воскресенье, надо не опоздать к службе, а то батюшка, не приведи господь осерчает да и всыплет розог по мягкому месту. Уж больно он строг.

Мальчуган опрометью подхватился с перины. Шлеп, шлеп, шлеп – засеменил босоного к образам, наспех проглатывая: «И оставь нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим». Перекрестился и крикнул сестре:

– Скорей давай одеваться, а то не поспеем!

Девочка суетливо забегала по горенке, собирая разбросанную вчера братцем одежду. Принялась наряжать его. На ножки – малиновы сапожки, на ручки – теплые овечьи варежки. Укутала в зипун, подпоясала кушачком. Нахлобучив треух, отошла и полюбовалась. Ну герой, ну Бова-королевич!

Церковь была большой, деревянной. Остро пахло елью и смолой. Даже приторно-дурманящая вонь кадила не могла заглушить этого живого русского запаха, к которому примешивались и иные оттенки – квасной, дегтевый, сбитенный и… сивушный.

Ванятка посмотрел по сторонам. Люду было много. Как, впрочем, и всегда по воскресеньям.

Они с маменькой и сестрицей прошли почитай что к самому алтарю. Православные почтительно расступались, пропуская попадью с поповной и поповичем.

Из ризницы, словно Саваоф на облаце, выплыл отец Семен. Зыркнул искоса на семейство, удовлетворенно кивнул – вовремя. Хорошо еще, что не сказал свою любимую приговорку: «Bene», что на языке латынском, до которого, как и до зелена вина, батюшка большой охотник, означало: «Хорошо».

Служба началась.

Мальчик сначала пробовал сосредоточиться, но все попытки оказались безуспешными. Настроение было ну никак не молитвенное. Хотелось побегать по снегу, пососать сосульку тайком от маменьки, покататься на салазках с