Тени не умеют говорить

Александр Рудазов

Рассказы из правого ботинка

«Антикварная лавка разместилась в подворотне – такой темной, что идти приходится практически на ощупь. Вход освещается одним-единственным фонарем. Лампа светит тускло, постоянно моргая, грозя в любой момент потухнуть совсем.

Каширин медленно шаркал по пыльным булыжникам, постоянно озираясь и прислушиваясь. Солнце еще не село, но тени уже удлинились до предела. Волей-неволей приходится быть осторожным – в бумажнике пригрелась толстенькая хрустящая пачка…»

Александр Рудазов

Тени не умеют говорить

Антикварная лавка разместилась в подворотне – такой темной, что идти приходится практически на ощупь. Вход освещается одним-единственным фонарем. Лампа светит тускло, постоянно моргая, грозя в любой момент потухнуть совсем.

Каширин медленно шаркал по пыльным булыжникам, постоянно озираясь и прислушиваясь. Солнце еще не село, но тени уже удлинились до предела. Волей-неволей приходится быть осторожным – в бумажнике пригрелась толстенькая хрустящая пачка.

Тот, к кому идет Каширин, принимает только наличные.

Сообщенный по большому секрету адрес он отыскал далеко не сразу. Старый квартал, старые дома. Судя по обветшавшей штукатуре, многие из этих четырехэтажек будут постарше самого Каширина.

Над лестницей белеет старая вывеска – «Семерка пентаклей». Необычное название для магазина. И дела явно идут не блестяще – ни единого покупателя в поле зрения. Впрочем, если слухи верны, хозяин «Семерки пентаклей» зарабатывает на жизнь отнюдь не торговлей…

Каширин коснулся дверной ручки и несколько секунд стоял так, не решаясь сделать последнего шага. Он знал – войдя в эту дверь, пути назад уже не будет.

Возможно, он бы все-таки передумал. Но тут по пустынной улице, как нарочно, проехал автомобиль. «Вольво» цвета мокрого асфальта – точь-в-точь такое же, как у Расяева. Витьки, дружбана…

Расяев встал перед глазами, как живой. Спортивная фигура, открытое лицо, белоснежная улыбка… Каширин воочию увидел, как он разводит руками и говорит с деланным сожалением: «Не в обиду, старичок… Сам понимаешь, у нас тут закон джунглей… Акелла промахнулся, извини…»

Эта его сочувствующая улыбочка стоит перед глазами Каширина уже третью неделю. Эта ночь – последняя и решающая. Завтра в полдень будет оформлена последняя бумага, и контрольный пакет фирмы окончательно уйдет дружбану Витьке…

Бывшему дружбану.

Подумав об этом, Каширин больше не колебался. Он решительно повернул ручку и вошел в антикварный магазинчик, о котором ему чуть слышным шепотом сообщили, что «там решают проблемы… да-да, и такие тоже!..»

– Еще посмотрим, кто из нас Акелла… – пробормотал себе под нос Каширин.

Над головой коротко звякнул колокольчик. Каширин прикрыл за собой дверь и замер на пороге, нерешительно осматриваясь. Внутри оказалось не намного светлее, чем снаружи, но слабенькой лампочки все же хватило, чтобы разглядеть весьма необычный интерьер.

Да, лавка и в самом деле захудалая. Вещицы, пылящиеся в дряхлых витринах, не вызвали бы интереса даже у самого неразборчивого вора. Все равно что красть музейные черепки.

Но посмотреть тут есть на что…

Вдоль стен – шесть потускневших зеркал в бронзовых рамах. Из них одно треснутое, а другое разбито совсем – вон, на полу поблескивает забытый осколок. Кто бы ни отвечал за уборку этого помещения, с обязанностями он справляется из рук вон скверно.

Первая витрина доверху набита старыми книгами. Некоторые, похоже, и в самом деле ценные – в кожаных и даже металлических переплетах. В обычных магазинах такого добра не встретишь.

Во второй мирно покоятся разнообразные шкатулки и ларчики. На некоторых все еще можно разглядеть резьбу и украшения, но большинство так потемнели от времени, что выглядят сплошными чернильными пятнами.

В третьей Каширин увидел старинное оружие. Впрочем, выбор не слишком богатый. Черное зазубренное копье, два древних кинжала, томагавк, скомбинированный с курительной трубкой, булава из китового уса, укороченный моргенштерн без шипов, катана в ножнах, проржавевшая насквозь шашка, сломанный штык с рукоятью из слоновой кости, кожаный кнут, праща и б