Логика прыжка через смерть

Сергей Владимирович Герасимов

Перед вами — ОЧЕНЬ необычный образец «жесткой фантастики». Необычный — прежде всего потому, что жесткость ее заложена не в «научности», но — в яростной, сильной, откровенно мужской манере повествования. Потому что «стиль и почерк» Сергея Герасимова восходят к самым, пожалуй, бескомпромиссным книгам как российской, так и англоязычной научной фантастики — от «Звездного десанта» Хайнлайна и «Слэна» Ван Вогта до «Пикника на обочине» Стругацких.

Безжалостный до беспросветности мир будущего, в котором осатаневшие от опасности и вседозволенности мальчишки в военной форме лихо пилотируют боевые звездолеты и с истинно юношеским азартом уничтожают себе подобных, имевших несчастье родиться «не такими, как положено» — мутантами, — выглядит у Герасимова, как ни странно, ОБАЯТЕЛЬНЫМ. Ибо жалкая и светлая искра человечности по-прежнему теплится во всех. Даже в людях...

Сергей Герасимов

Логика прыжка через смерть

1.

Земля. Северное полушарие. Дождливый июль 2102 года.

Информация:

Двадцатый век оставил после себя первые компьютеры и автоматические системы, ядерные станции и бомбы, память о сотнях миллионов замученных (не очень прочную память, как показала история), циклопические, но совсем ненужные сооружения вроде синхрофазатронов или атомных ледоколов, первые космические аппараты, первые успехи психологии, зачаточную медицину и производство пищевых продуктов, отставшее в развитии на две или три тысячи лет.

Людям, вечно занятым ведением войн, подготовкой войн или предотвращением войн (предотвращение обычно состояло в покупке новых танков – чтобы не оказаться хуже соперника), во все века некогда было подумать о хлебе насущном. Поэтому в начале третьего тысячелетия после Р.Х. семена и клубни так же сажали в возделанную почву, как и в начале третьего тысячелетия до упомянутого рождества.

Появились новые сорта и культуры, трактор сменил лопату, но суть осталась прежней.

К началу третьего тысячелетия половина человечества жила в грязи и в состоянии близком к скотскому, разве что умела читать; вторая половина считала себя культурными нациями, но вымирала от болезней сердца, желудка, мозга, кожи, костей и всего остального. Медицина не могла с гарантией вылечить даже насморк, но считала себя наукой. Тогда люди просто не знали, что такое настоящая медицина.

Пришло следующее столетие и сразу же сместило акценты. Прежняя тяжеловесная наука заблудилась в математических дебрях, которые сама же и вырастила; времена физики и техники минули безвозвратно; как-то совсем незаметно пришло понимание того, что уже давно расшифрованы человеческие гены – а значит, пожалуйста, изменяй, сколько хочешь. Попробовали изменить и сразу же исчезли шизофрения, гемофилия, наследственный алкоголизм и все болезни зубов. В первые же десятилетия века наследственные болезни оказались побеждены. Но было найдено и кое-что новое.

При манипуляциях с генами время от времени случались ошибки. Такие же ошибки делает и природа – она исправляет их с помощью естественного отбора.

Человек исправлял искусственные мутации направленно. Но некоторые из мутаций оказались полезными и не нуждались в исправлении. Например, совершенно случайно был выведен человек, ногти которого не удлинялись в течение жизни, но быстро отрастали после любого повреждения. Мутация была столь незначительной, что ее перестали исправлять, а матери, нежелающие стричь ногти детям, даже заказывали соответствующий ген. В результате человечество перестало стричь ногти. Строго говоря, человек нестригущий ногти, уже не был прежним гомосапиенсом ногтестригущим, а представлял его новую искусственно выведенную разновидность.

Эта философская тонкость пока никого не волновала. До поры, до времени.

Удобные мутации были открываемы буквально каждый день. Сегодня появляется ген, обеспечивающий прелестный изумрудный цвет глаз, завтра – дающий умение хорошо держать равновесие в сложной ситуации и даже бегать по канату, послезавтра – отвечающий за правильную форму носа. А вчера открыли такой, который, возмо