Мавр сделал свое дело

Татьяна Викторовна Полякова

Авантюрный детектив

Итак, она звалась Татьяна… Но главная роль в расследовании нескольких убийств досталась ее сестре Ольге Лариной. Тезки пушкинских героинь оказались в числе наследников богатого коллекционера. Родственников вообще-то хватает, и расчет прост: чем их меньше, тем больше доля. Вот тут и начинаются убийства. Племянница Ирина, карлик Леопольд, друживший с коллекционером… Да и сам коллекционер, как выяснилось, умер не своей смертью. А тут еще слухи о страшном двойном убийстве, произошедшем в этих краях много лет назад. Но для Ольги чем опаснее, тем интереснее. В конце концов она выводит убийцу на чистую воду. К сожалению, происходит это, когда она оказывается в его лапах. И, похоже, спасения ей ждать не от кого. Разве только от некоего Кирилла, весьма темной личности. Ведь именно ему звонит сейчас убийца…

Татьяна Полякова

Мавр сделал свое дело

Мужчине на вид было около сорока. Дорогой костюм, галстук с золотой булавкой. Он рывком ослабил узел галстука, страдальчески морщась. Интеллигентное лицо с аккуратной бородкой, тонким носом и темными гипнотическими глазами сейчас вряд ли можно было назвать приятным. Он нервно шевелил губами, точно произнося бесконечный внутренний монолог. Впрочем, так оно и было. С той самой минуты, как он узнал об убийстве, он не мог успокоиться. А успокоиться было необходимо, чтобы принять решение. Очень важное. Настолько важное, что от него зависит его дальнейшая жизнь.

Именно жизнь, а не карьера и благополучие, как он думал вначале, потому что теперь он вдруг осознал, что карьера для него и есть жизнь. И сейчас, когда он в трех шагах от вожделенной цели…

– Сволочь, – прошептал он, скорее с болью, чем со злостью, сам не зная, кому адресует это обвинение. Наверное, всем, кто посмел встать между ним и его мечтой. – Я никому не позволю, – вновь прошептал он и отчаянно покачал головой, мрачно усмехнувшись. – Не позволю…

Легко сказать, когда все, весь мир против… Ему вдруг сделалось так жаль себя, своих усилий, своих мук, что он едва не заплакал горькими детскими слезами.

– Нет, нет, нет. Надо взять себя в руки. Выход есть. Надо успокоиться, и тогда решение непременно придет.

Он схватил карандаш и принялся катать его по столу, но движения становились все более нервными, резкими. Они не приносили успокоения. В конце концов он сломал карандаш и швырнул на ковер.

Ковер ему подарили на тридцатипятилетие друзья. Ручная работа, шелк. Стоит сумасшедших денег. Его вновь пронзила мысль, принесшая острую боль: а если действительно придется расстаться со всем этим? С привычным комфортом, который стоит больших денег, с уверенностью, дарованной немалой властью.

– Я никому не позволю, – задыхаясь, прохрипел он, а внутренний голос меж тем насмешливо шептал: «Это все эмоции, а надо найти решение». «Взять и напиться до бесчувствия, – трусливо подумал он. – А что? Говорят, утро вечера мудренее».

Он поднялся, пересек кабинет, открыл дверцу бара, налил большую порцию коньяка и даже сделал глоток. Но вкуса не почувствовал. Растерянность, страх лишали всего, даже вкусовых ощущений.

– Это невыносимо, – решил он, вновь скатываясь к слезливой жалости к себе. Аккуратно поставил стакан, хотя испытывал желание швырнуть его в стену, и прошелся по кабинету, сложив руки за спиной, гордо выпрямившись и вскинув подбородок. – Я справлюсь, – монотонно повторял он, печатая шаг. – Я справлюсь. Я найду выход.

Он продолжал вышагивать по кабинету, но мысли в его голове путались: то он видел себя Наполеоном в последней битве, то вновь начинал жаловаться, как жестоко обошлась с ним судьба. Он не считал, что в этом есть его вина. О своей вине он давно и благополучно забыл. Разве не расплатился он за нее годами страха и унижения? Иногда он думал, вспоминая Лидию: «Ей хорошо». Да, да, именно так, точно он по доброте душевной избавил ее от мук.

А сколько пришлось пережить ему? Этот чертов старик, эти проныры-следователи, все они хотели лишь одного: уничтожить его, такого талантливого, рожденного для счастья, богатства, власт