Кровь не водица. Часть 2. Алиса

Ирина Критская

Жизнь всегда преподносит сюрпризы. Дочка Лизы Алиса уже готова была перейти грань, после которой невозможно вернуться, но Майма находит выход. Она отправляет Лизу с дочерью в далекий, никому не известный, заброшенный и забытый Богом скит…

Ирина Критская

Кровь не водица. Часть 2. Алиса

Глава 1. Сон

Северное лето было похоже на смущенную улыбку исподволь – то ли оно есть, то ли его нет – катится скромно, искрится в неяркой траве почти незаметным цветом – вот морошка с клюквой отцвели, вот еще что-то почти невидимое, и вдруг, на крошечном холмике – раз, вспыхнули две ромашки и сами испугались своей смелости, выскочки. Но иногда, среди прохладных деньков вдруг откуда не возьмись перепадали жаркие, да такие, что девчонки наряжались в сарафаны и босоножки, прыскали разноцветными стайками по ожившим полянкам, хихикали около купанок, ныряя в теплую, быстро прогревающуюся воду. Такие дни Лиза не любила. Они нагоняли на нее тоску, воспоминания жалили и терзали, и тогда она уходила к морю. Было у нее одно местечко на берегу, там тихая заводь глубоко вдавалась в берег, светло-желтый песок быстро высыхал на солнце, легко рассыпаясь под ногами, а три небольшие сосенки, сбившиеся в стайку, отбрасывали кружевную тень на огромное, выбеленное водой бревно, упирающееся торцом в обрыв. Это было Лизино тайное место, сюда она приходила часто, долго сидела у воды, вглядываясь в серую даль, считала барашки суровых волн. У этого моря всегда был такой цвет, в любую погоду – оно отливало свинцом. Даже в самый ясный день, когда небо сияло радостной голубизной, вода была сизой. Она как будто стеснялась этого глупого детского неба, оставалась спокойной и сдержанной. И Лизе это нравилось… Сегодня ей страшно хотелось плакать. С тех пор, как уехал Виктор, она не проронила ни слезинки, а вот сейчас, как прорвало. Она лежала на песке животом вниз , рыдала белугой, и песок жадно глотал ее слезы, как будто ему не хватало соли. И как будто просил – ну! Давай еще! И тебе хорошо, и мне… Отрыдавшись, судорожно всхлипнув пару раз восстанавливая дыхание, Лиза села, поджав под себя ноги, собрала напившийся песок в кучку, пропустила его между пальцами. В груди болело от еще накатывающих слез, но плакать уже не хотелось, стало легче. Подобрав платок, который она всегда брала с собой, ветер здесь мог сорваться совершенно неожиданно, причем холодный, почти ледяной, она встала, обернулась, решив посидеть здесь еще, перебравшись на свое бревно под сосны, и вздрогнула от неожиданности. На бревне сидела Майма. Майма сдала за это время и сдала сильно. Лучики морщин вокруг ее ласковых черных глаз стали совсем глубокими и темными, вокруг свежего еще совсем недавно рта залегли глубокие тени, стройные плечи слегка сгорбились, придавая ее маленькой фигурке непривычную печаль. Лиза понимала, что это из-за нее и из-за сына, но она не чувствовала жалости, наоборот – она винила свекровь. Винила сама не зная в чем, может быть связывала с ней свою неудачную семейную жизнь, свою потерю, страшную и невосполнимую, и сделать с собой ничего не могла. И еще ее бесило, что Майма не гонит ее из своего дома. Кто она ей? Уже не невестка, муж ее бросил, уже не мать долгожданной внучки, так – пришлая. И вот это – ее пришлость, ненужность, и непонятная доброта к ней этой маленькой женщины мучили особенно сильно. – Лиза, ты опять здесь… Я просто места себе не нахожу, когда ты уходишь к морю. Вот честно, как будто ты можешь от меня уплыть… Ну, или улететь, как чайка – фррр и нет тебя. И я опять одна останусь. У Лизы чуть помягчело внутри, она села рядом, прислонилась в теплому боку свекрови, прикрыла глаза – Ты же из-за меня, мам, опять в доме живешь. А хотела уйти и жить со своими. Получается, я тебя держу… Майма распахнула полы своей мягкой меховой безрукавки, с которой она не расставалась даже в жару, укрыла Лизу от вдруг поднявшегося ветра, шепнула – Мне с тобой хорошо, Лиза. Ты мне больше дочери, не знаю, как такое произошло. Не кори себя ни в чем. И меня не кори. Лиза опять всхлипнула, но тоска уже совсем отпустила ее, захотелось кваса с хл